Пламя моей души - стр. 24
Даже сам волхв, похоже, того не знал. Он стоял, вцепившись обеими руками в свой посох и молчал теперь, сказав, видно, всё. Но посадские вместе боярами таращились на него, словно ждали, что он ещё что-то поведает, развеет сомнения.
– Может, попутал ты что, Ёрш? – выкрикнул кто-то из толпы. – Может, был всё ж огонь, да ты решил, что выбор Перуна небе неугоден?
Волхв обернулся на зубоскала, но тот либо хорошо спрятался, либо и вовсе поспешил сбежать. Да его, верно, остановили бы.
– Раз Перун волю свою не изъявил, значит, нам решать теперь. По-людски, – нарушил повисшее на вечевом поле молчание воевода Забура. Голос его громкий и сочный – таким только приказы и отдавать – пронёсся над головами посадских, и те зашевелились наконец, сбрасывая оцепенение. – Я считаю, что старший сын Светояра должен стол княжеский занять. Уж это право никто из Богов не может оспорить.
Неуверенный одобрительный гомон прокатился по толпе. Сложно сказать что-то против Богами данного права первому сыну место отцовское перенимать. И казалось уже, что вот оно, решение – принято. Погалдят люди, и тем всё закончится, как бояре поддержат воеводу. Но рокот десятков голосов стих, а вместо него раздался вдалеке тихий раскат грома от надвигающейся грозы. Сизые, точно ворохи журавлиных перьев, тучи нависли над лесом и поползли, захватывая ясный с утра небосклон кусок за куском, словно пожирая.
– Это ли не знак Перуна? – вскинул руку к небу Ёрш. – Он согласие свое даёт на то, чтобы старший сын Светояра княжил!
Люди позадирали головы, наблюдая за медленным наступлением темноты, что тащили вслед за собой набрякшие от готового пролиться дождя тучи. Послышались отдельные выкрики в поддержку слов волхва. Но многие и молчали. Да Чаян всё равно приосанился, затоптался в ожидании и на Ледена покосился.
В тягость было стоять здесь неведомо зачем. Только взгляд один ещё держал его от того, чтобы не оборвать вече, отказавшись от всего своим словом. Смотрела на него Елица. То и дело касался её взор кожи – ощутимо, до странности ласково. Словно жалела она его, что ли? Но сейчас жалость её не раздражала, не злила, а будто придавала сил оставаться на месте и ждать решения, как того требовал закон.
– А может, это гнев его? – выкрикнул кто-то из толпы. – Может, не хочет Перун, чтобы Чаян князем стал – вот и злится?
– И верно, – поддакнули с другой стороны, – какой из него князь? Когда он жену свою любую убьёт, коли дитя родить той надо будет?
Чаян стиснул зубы едва не до скрипа. Вперёд шагнул уже вступаться за себя самого, но смолчал покамест.