Плакса - стр. 49

Ох уж мне это слабонервное тело, плачет по поводу и без.

Проморгавшись и вытерев глаза рукавом, я снова заглянул в пасть зверю. Кроме неба и части языка все было в относительном порядке, но рана определенно начинала воспаляться. Я когда-то, где-то, то ли читал, то ли слышал, что в слюне у собаки есть вещества, способствующие заживлению ран. Но, видимо, здесь и сейчас эти вещества со своей задачей определенно не справлялись. Да и саму рану наверняка никто не чистил…

Эдвардс произнес короткую фразу. Пару слов я разобрал, но смысла сказанного не уловил.

– Что? – переспросил я его. – Можно другими словами? Не понимаю.

– Есть лекарство. Но очень больно. Можно умереть. Нельзя использовать Дар, он убивает лекарство. Выхода нет.

Поразмыслив над услышанным я нашел не слишком хорошее, но, на мой взгляд, вполне приемлемое решение, основанное на врачебной практике моей страны до эфирного наркоза Пирогова – крепкий алкоголь. Он и обеззаразит рану, если уже не поздно, и поможет животному пережить болевой шок. Нужно только понять, где взять алкоголь, и какая доза максимально обезболит и одновременно не убьет собаку.

Я уже совсем было открыл рот, чтобы обратится к Эдвардсу, но понял, что не знаю слов «крепкий» и «алкоголь». Пришлось прибегать к пантомиме.

Я как бы наполнил себе несуществующий стакан, оттопырил локоть, картинно выдохнул, залпом осушил емкость, а потом, занюхав рукавом, довольно крякнул и выжидательно посмотрел на Эдвардса.

Тот удивленно приподнял бровь, усмехнулся, одобрительно покачал головой и скрылся в доме. Через минуту он уже принес мне пыльную непрозрачную бутылку с горлышком, запечатанным чем-то наподобие сургуча. Вскрыв ножом бутылку, Пройдоха протянул ее мне, явно заинтересованный дальнейшими моими действиями.

Поднеся нос к горлышку, я непроизвольно поморщился. Ну, как я, Экуппа, мне запах показался вполне себе приемлемым. Пробовать на вкус этот напиток я не решился.

– Горит? – спросил я у Эдвардса.

Тот удивленно пожал плечами. Пришлось проводить опыт. Жидкость горела едва заметным в утренних лучах солнца практически бесцветным огоньком.

Минут пять я сломами и жестами объяснял своему подельнику, как нам следует проводить операцию. Больше всего меня беспокоило, сможет ли Эдвардс удержать пса, если тот начнет вырываться. Пес, навскидку, весил не меньше меня, а это, примерно, килограмм сорок, а то и сорок пять. Но Пройдоха только мимолетно усмехнулся. Он уточнил у меня, что еще нужно. Я подумал и попросил еще немного молока. Заполучив желаемое, кивнул, и мы приступили к делу.