Плач богов - стр. 82
Оторвать восхищённый взгляд от этой завораживающей игры небрежных движений, света и теней было просто нереально. Будто сюда проник древнейший ведический бог, очаровав и заколдовав всех своих глупых жертв магическим танцем физических заклинаний. Ещё и не по моде длинные до основания шеи локоны тёмно-каштановых (а в темноте почти багряно-смоляных) волос только усиливали данный эффект – удерживая чужие взоры своими тончайшими нитями чёрных паутинок брильянтовым отблеском недосягаемого сокровища. Если по его лицу сейчас начнут проявляться языческие письмена-иероглифы, а на теле проступать витиеватыми узорами оцветнённые шрамы, наверное, Эвелин нисколько этому не удивится. Они итак уже все балансировали на гранях у пересечения двух несовместимых миров, превратившись в одно целое – в общую биомассу, в прозрачную глину, именуемую чувствами. И кто-то (чьи-то ловкие пальцы) ваял из них угодные лишь ему ощущения и порывы, придавая им желанные формы и линии, по которым выбивал золотыми иглами, как по обнажённой коже, татуировками тайных знаний и древних рун.
Страшно, восхитительно и недосягаемо… как при падении… смертельно необратимом падении.
- На самом деле мужчинам нравится хвастаться своим хозяйством и демонстрировать свои размеры не только друг перед другом, особенно, если там есть, что показать. Да и кому, как не искушённым дамочкам оценивать подобное добро. – его руки уже опустились к поясу брюк и к длинному гульфику, в этот раз уже не так быстро расстёгивая скрытые пуговки внутренней застёжки. И всё равно дыхание спёрло не только у Эвы.
В деннике опять стало неестественно тихо.
Языческий бог продолжал свой ритуальный «танец», удерживая внимание каждой, находящейся здесь дурочки без какого-либо усилия. Да и кто сказал, что это он безропотно выполнял чьей-то каприз или глупый приказ. По его поведению, взгляду и высказанным фразам, всё выглядело с точностью наоборот; по реакции всех трёх сестёр Клеменс – выдавало обратным последствием.
- Если ты думала, что для меня это станет каким-то особым испытанием, Софи, боюсь тебя горько разочаровать. – он расстегнул только верхние пуговицы, ему хватило и этого. – Это не испытание, это последняя точка, поставленная твоими загребущими пальчиками, там, где ей было место с самого начала.
И он приспустил штаны с бёдер, так спокойно и даже расслабленно, самым обычным и непринуждённым движением красивых скульптурных рук. Никакого смущения на чеканной маске неуязвимого для простых смертных совершенного божества. Пронизывающий насквозь взгляд – почти пуст и апатичен, ибо самое незначительное в нём проявление какого-либо чувства грозит реальной смертью для любой глупой жертвы из рода людского. И, видимо, никто из них не понимает, насколько он был щедр в те секунды, имея тело пусть и земного, но бога, а власть – надчеловеческой. Власть – управлять чужими умами и желаниями, власть – проникать в сокровенное, чужое и тайное.