Питер. Дневник - стр. 7

Заметив мой восторг по поводу эпичного облачения, Юля сказала: «Можешь оставить, дарю. Я уже не ношу, а на тебе неплохо сидит, к тому же мне самой её отдали». Переходящая из рук в руки косуха теперь была моей «эстафетной палочкой». Я дико обрадовалась и дала себе обещание тоже передать её кому-нибудь, в свою очередь. Итак, утеплившись, мы вышли из подъезда в промозглую (с позволения сказать) северную питерскую ночь. К нашей вечерней прогулке подоспели Белоснежка с мужем, так что наша толпа была довольно многочисленна. Я уже не вспомню, куда именно мы пошли, ибо была уже довольно уставшая и точно не трезвая. Жук и Выпь чувствовали себя настолько хорошо, что с трудом сдерживали в себе всю эту радость. Помню, что сидели у какого-то памятника, играли на гитаре, фотографировались. Подсел какой-то парень, потусил с нами, ушёл. Я залипла в наушники, как говорит Выпь, «абсорбировалась от всеобщего безумия». Мне было прохладно, но терпимо. Я села на край лавочки, то и дело мне передавали бутылку с вином. Слушала музыку и думала, думала, думала. За последние сутки для этого не выдалось ни секунды, но теперь уже я не могла устоять перед этим потоком. Всё пережитое и переживаемое медленно и степенно, порционно проходит сквозь меня, если я остаюсь наедине с собой с периодичностью час через три, если грубо. Но когда не расстаёшься с людьми сутки, сутки не остаёшься один… Действуешь, участвуешь, живёшь, но не переживаешь, когда всё это внутри, не рассосавшись, требуя переваривания достигает размеров больших, чем ты рассчитан воспринять, не осознавая… тогда, хочу я того или нет, оно вламывается сквозь разговоры и смех, делая тебя более не способным поддерживать беседу, морально опасно ослабшим. Это похоже на то, как садится батарейка. И, если физически я могу долго выносить то или иное испытание, труд, нагрузки, то эмоционально я быстро иссякаю. И мне порой даже обидно за то, что мой ментальный желудок размером как у птички.

Время близилось к часу, мы приметились посмотреть на то, как разводят мосты. Поблизости у нас был один небольшой. Белоснежка с Серёгой ушли, Юля с Паяльником – тоже, им завтра на работу, так что к мосту мы пошли втроём: Выпь, Жук и я. От холода уже ощутимо поколачивало, не знаю, как мои друзья, а меня вино уже не сильно спасало, да и усталость достигла уже той стадии, в которой я просто плелась за ними «на автомате», не вникая, где мы, и не интересуясь долго ли ещё идти. Мост оказался действительно небольшим, время – уже к разводу, однако машины невозмутимо продолжали курсировать по нему в обе стороны. Позже мой внезапно обретенный дядя сказал мне, что такие мосты, как этот, разводят редко. Впрочем, до Дворцового мы бы вряд ли дошли. Холодно, метро не работает. В итоге мы походили по мосту, посмотрели на железные швы, торчащие из асфальта, спустились к реке. Присели на маленькие ступеньки гранитного причала. Выпь отхлёбывала из бутылки, Жук окунула ботинок в Неву: для неё это было какой-то необыкновенной детской радостью. Я молчала и слушала музыку. Было уже совсем холодно, меня раздражало наше бесцельное шатание, думаю, я не очень прониклась этой романтикой мерцающей в звёздном сиянии воды, мне хотелось в тепло, поесть и уснуть. Глаза слипались, ноги гудели, спину ломило. Никакого воодушевления и энтузиазма. Мост так и не развели.