Письма с Истра - стр. 14
– Настя Петрова из параллельного, – зачем-то добавил я. – Года полтора назад.
– Я не знала. Как?
– Напилась антидепрессантов. Не знаю, не поняла, что делает или…. Прости.
– Еще кто? – спрашивала так, словно чужая боль могла отогнать свою, хотя б на время.
– Гарик Сальников, в Чечне. Еще в первую. Как мой племяш. Ему даже цацку дали какую-то, посмертно. Мать сейчас в психушке.
– Кир, прекрати! – голос возвысился и опал. Марина вслепую нашла мои пальцы, сжала. – Прекрати, – и дальше: – Класс у нас не случился. Недружные мы, все порознь, и живем, и умираем. Стас приходил к Хулапову, уговаривал, приглашал, а что…. Он такой, он ведь не может, как другие. Я потому и полюбила. Все мы разбегаемся, все в углах норовим дождаться своего часа. Вот я… без него я тоже такая. За Стасом я как за каменной стеной жила, на него всегда и во всем. Он вытащит, поможет, вступится, отогреет. Он все делал. О тебе я такого сказать никогда не могла.
Мы встретились взглядами. Мне пришлось опустить глаза.
– Ты права. Не получается ни мириться ни ссориться. Тебя отпустил, Галину.
– А не надо было! – резко произнесла она. – Драться надо, цепляться, царапаться, хоть что-то делать, а ты отпустил. Сейчас я могла быть твоей.
Странный получался разговор. Коньяк шумел в голове, дорогой, но совершенно безвкусный, пахнущий не виноградом, нет, пылью какой-то. Я хотел сказать, насчет Стаса, да Маринка опередила.
– Просто он сильнее вас всех оказался, вот и не пришли. Способнее, не знаю, но сильнее, да. Кир, он ведь меня зовет. Иначе почему я почти каждую ночь его вижу. И взял он меня так же с ходу, без разговоров, повалил и взял, я пискнуть не успела. Я и люблю и боюсь его. Раньше боялась потерять, когда меня выпотрошили, думала, уйдет к другой, а теперь боюсь увидеть… Он ведь ждет меня там.
– Все они там ждут. Мне так кажется.
– Кир, ты хоть крещеный?
– Нет, конечно. Не могу я в церкви ходить. Все чужое. Да, все, – прибавил, подразумевая не только церковь. – Ведь мы выучились окончили школу в одной стране, а высшее образование получали уже в другой, ей, по сути, по духу, да по всему противоположной. Что же ты хочешь, такое многих сломает.
– Что проку винить кого-то, если червоточина в тебе.
– Она не разрастется, если не дать.
– Мой дядя из Питера, чего только ни пережил, а недавно общались, показывал фотографии класса выпуска сорокалетней давности. Почти все собрались. Понимаешь. А мы от себя уходим все время. И кого-то просим защитить и… и я такая же. Мне просто повезло со Стасом.
– Я здесь, Мариш.
– Ты тоже далеко. Всегда там, даже когда к нам приходил. Сидел в сторонке и молчал. Зачем?