Письма - стр. 13

. «Поверь, возлюбленне, что человек чрез весь век страдать восхотел бы, ежели бы нужда была, только чтобы оного блаженства не лишиться, ежели бы хотя частицу оного увидел. Так оно велико, так красно, так сладко!» (Письма Келейные, 16).

И дар слова – дар Божий. Он писал или диктовал всегда по вдохновению, по наитию. Его келейник Иван Ефимов рассказывает: «Как я от уст его слыхал, да и по моему замечанию, когда что-либо я писывал у него, слово его столь иногда скоротечно из уст его проистекало, что я не успевал писать. А когда не столь Дух Святый в нем действовал, то от пространных его мыслей или от задумчивости отсылал он меня в свою келию, а сам, став на колена, а иногда крестообразно распростерт, маливался со слезами Богу о ниспослании Вседействующего. Призвав же паки меня, начнет говорить так пространно, что я не успевал иногда рукою водить пера»[33].

Святитель часто обращается к размышлению о Страстях Христовых и учит своих читателей воскрешать в воображении страдания, принятые Господом за человека, и тем поддерживать в себе дух покаяния. Его келейник пишет: «Он великий был Страстей Спасителевых любитель, и не точию умозрительно, но все почти Страсти Его святые были изображены у него на картинах». Однажды в 1770 году, когда он писал книгу «О истинном христианстве», будучи в глубоком размышлении о Страданиях Христа Сына Божия, он увидел с той картины, как с горы Голгофы, с самого Креста идущего к нему Христа, «всего ураненного, всего уязвленного, умученного, окровавлена. От великой чудного такового видения радости и соболезнования сердечного бросившись к Спасителевым ногам, с тем чтобы облобызать их, выговорил он гласно слова такие: “И Ты ли, Спасителю мой, ко мне идеши?” – чувствуя себя аки у ног Спасителевых. От того часа он еще более начал углубляться в размышление о страданиях Его и об искуплении рода человеческого»[34].

В этом восхищении к Голгофе многие исследователи жизни святителя видят западные черты. «Мистика святителя Тихона иногда приближается к западной, но, по существу, она вся светится тем, что присуще восточно-христианской мистике», – пишет протоиерей В. Зеньковский[35]. Его видения – это созерцание Христова света в мире, это зримое проникновение мира горнего в сей дольний, свидетельство действительности того, о чем свидетельствует святитель в своих писаниях. «Во всем этом уже чувствуется свобода церковного сознания от плена миру, – это уже путь духовного делания в мире, путь к преображению (а не к освящению) мира»[36].