Письма, 1926-1969 - стр. 4

Прежде чем принять такое решение, оба занимались единственно возможным способом спасти честь Германии: движением немецкого Сопротивления. В связи с этим Арендт приводит свои краткие и бескомпромиссные суждения о принципах и мотивах борцов Сопротивления в репортаже о деле Эйхмана. Ясперс часто пишет о них в письмах. В то время он занимался подробным изучением источников и работал над краткой историей Сопротивления. В своей основе их взгляды совпадали: борцом Сопротивления можно считать лишь того, кто «активно боролся с режимом Гитлера» (332), при этом само сопротивление режиму становится для него «принципом» (333). Ханна Арендт придерживалась мнения, что подобных фигур в движении Сопротивления не было. «В словах и поступках» все они были «поражены этой чумой» (333). Например, Герделер, «так называемый интеллектуальный лидер движения» (369), после путча строил «глупые и смешные» планы, «но никаких других планов, кроме глупых и смешных, не было, и это, на мой взгляд, имеет решающее значение» (369). Суждения Ясперса не были столь бескомпромиссны. Он с уважением относился к Юлиусу Леберу и Гансу и Софи Шолль, признавал, с некоторыми ограничениями, и искренность некоторых других. Для Арендт было важно демифологизировать все движение в целом, для Ясперса – обнаружить немногочисленных великих и незапятнанных героев. Оба разделяли общие взгляды и на общепринятое восхваление движения: его источник – в «самообмане» (334), а само оно «наследует националистической традиции и продолжает ее» (376). Спасти достоинство Германии было невозможно, и совершенно точно в этом не могли помочь вооруженные силы, как и попытка переложить «груз ответственности» на «фюрера». «Виноват не Гитлер, а немецкий народ, который последовал за ним» (384).

Вопрос о том, что значит быть еврейкой, был для Ясперса столь же важен, как и вопрос о том, что значит быть немцем. Поводом для размышлений стали не только еврейские корни Арендт и жены Ясперса, но и судьба евреев во времена власти нацистов и прежде всего значение иудаизма в западной культуре с эпохи осевого времени. Это значение было скрыто для Ясперса в трех пунктах: библейской религии обоих Заветов, в монотеистической идее Бога, лишенной образности, и концепции связи народа с бесконечно далекой трансценденцией. Величие иудаизма, однако, было связано с тем, что он, лишенный национальности, был рассеян по всему миру, стойко противостоял любому страданию. Евреи могли и должны были политически ассимилироваться, считал Ясперс, и все же должны были оставаться евреями в религиозно-мистическом отношении. В этом смысле он пытался обнаружить в Арендт способ принятия собственного происхождения, о чем часто ее спрашивал.