Писательница в бегах - стр. 5
Прихожу в себя на кровати. Боюсь открыть глаза, прислушиваясь к звукам. Тишина. На столике возле постели появилось блюдо с фруктами и глиняный кувшин с крупным алым цветком, похожим на лилию. Купальник по-прежнему на мне, да и по ощущениям всё цело. Болит лишь нога, которую я подвернула в холле. Меня раздирают двойственные чувства: боюсь страсти Лока, и в то же время мне льстит его искренняя привязанность. По этому парню сохнут все женщины острова. Вынуждена признать, что несмотря на ненависть к мужчинам из-за неудачного замужества, я проникаюсь семейными ценностями аборигенов. Здесь люди по-настоящему счастливы, не имея ничего лишнего. Но представить себя женой Лока я не могу. Ушёл и хорошо. Одного брака с меня достаточно. Чёртов Кроули! Слезы наворачиваются. В памяти возникает Павел. Он вызвал во мне странные чувства. Пока я не поняла какие.
— Спокойствие, только спокойствие!
Эластичный бинт приносит заметное облегчение ноге, но внутри всё переворачивается, как бельё в стиральной машине. Снимаю с себя порванное парео, купальник, включаю скрипучий вентилятор, заменяющий кондиционер, и нагишом вытягиваюсь на кровати под светлым льняным балдахином. Два раза снаряд не падает в одну воронку, надеюсь, других гостей через окно не ожидается. Лопасти с облупившейся белой краской гоняют по комнате тёплый воздух.
Упорно вытесняю из головы воспоминания о бывшем муже, взывая к вдохновению. Муза не откликается, и вернуться к роману сейчас не судьба. Образы героев застилают туманным облаком мысли о Павле, Локе и превратностях судьбы. Места прикосновения тёплых и сильных рук горят огнем. Пальцами касаюсь забывшей мужскую ласку груди, и она призывно откликается. Глубокий вздох и я решительно встаю с постели, прогоняя наваждение.
С улицы доносятся гортанные голоса туземцев, возвещающих в сотый раз всей деревне о ежегодном празднике острова. Запах лепешек из кокосовой муки напоминает, что я сегодня проспала завтрак. Но есть не хочется. Накинув на плечи пёструю хламиду, беру со стола рукопись очередной главы, выхожу на балкон и, усевшись в кресло, начинаю внимательно править написанное. Орудую карандашом, как врач скальпелем, иссекая ненужное. Муза предательски посмеивается и нашёптывает полную пургу. В бешенстве швыряю с балкона листы, усеянные мелким убористым почерком.
— Эй, нельзя ли потише?
Смотрю вниз, и кровь приливает к голове. Павел, вскочив с кресла, проливает кофе на стол и возмущённо взирает на меня. Он успел сменить черную футболку и штаны милитари на расстегнутую белоснежную рубаху с закатанными по локоть рукавами и голубые джинсы. Растительность на мужской груди никогда не привлекала меня, но сегодня я с трудом проглатываю подступивший к горлу комок.