Пиковая дама и Азовский крест - стр. 5
Под окно Лизаветы Ивановны, он попал почти случайно, если не верить, что привел его сатана.
А вот не случайно, три карты смутно мерцают в его рассуждении «тройка, семерка, туз» – покой и независимость. (Кстати, сосчитал: тройка, семерка и туз (11 очков) в сумме – классическое двадцать одно! Очко!)
Явившись под окна старой графини (2), Германн случайно увидел в окошке Лизавету Ивановну «И эта минута решила его участь»
Расчетливо, он принимается «атаковать» бедную девушку письмами. Первое писано по-немецки. «Письмо содержало в себе признание в любви: оно было нежно, почтительно и слово в слово взято из немецкого романа. Но Лизавета Ивановна по–немецки не умела и была им очень довольна».
Далее роман идет по как по нотам, по тогдашним образцам, почерпнутым из модных романов. Примерно, как сегодня образцы для подражания поставляют телесериалы.
Бедненькая Лизавета Ивановна летит как мотылек на огонь. Но пламень, сжигающий душу Германна не любовного свойства. «Германн трепетал, как тигр, ожидая назначенного часа». Как это не оскорбительно для Лизы – Германн даже не соблазнитель. Нигде ни словом не упомянуто, что он как то связывал свою судьбу с судьбою Лизаветы Ивановны. Она совершенно отсутствовала в его планах в любом качестве. И действительность быстро отрезвляет простодушную барышню.
«Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак, эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование, всё это было не любовь! Деньги, – вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его! Бедная воспитанница была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой ее благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своем раскаянии. Германн смотрел на нее молча: сердце его также терзалось, но ни слёзы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения.
– Вы чудовище! – сказала, наконец, Лизавета Ивановна».
Гениальный Пушкин! Одним штрихом, он обнадеживает нас – в отличие, от Германна, бедная Лизавета Ивановна – живой человек. «Я думала провести вас по потаенной лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я боюсь!» Бог не допустит ее гибели! Он спасет ее, как спасает невинных детей. А ее любовь к Германну прошла, да ее собственно и не было – была дань времени, девичий протест униженному состоянию, в общем, все как у барышень обычно случается… И, слава Богу, бесследно проходит.