Пикник на острове сокровищ - стр. 39
– Конечно, – горько вздохнула маменька, – есть на свете счастливые женщины, которые по праву гордятся детьми, ставшими президентами, великими актерами, музыкантами. Я, увы, нахожусь среди тех немногих бедняжек, которые, отказывая себе во всем, несут в зубах сына, перетаскивают его через валуны житейских невзгод, не получая взамен ничего! Вот она, святая материнская любовь!
Я прислонился к комоду. Дело совсем плохо. До сих пор Николетта старательно замалчивала факт наличия у нее великовозрастного дитятки. Маменька упорно сообщает окружающим, что ей чуть больше тридцати, и я никак не вписываюсь в биографию юной дамы. Конечно, люди знают правду, тем не менее слово «сын» Николетта старается не произносить, а мамой она запретила себя называть еще тогда, когда я не умел разговаривать. Маленький Ванечка пытался называть родную мать: Колетта, Киколетта, Нилетта… Как только я не коверкал тяжелое в произношении имя, но слово «мама» не произносил. Потому что не хотел получить оплеуху, отпущенную надушенной ладошкой.
– Немедленно прекрати подпирать мебель! – шикнула маменька. – Это же подлинный Павел[3], с медальонами! Еще поцарапаешь! Да, мне пришлось сказать, что ты писатель, надеюсь, моя ложь сбудется и я смогу прямо смотреть людям в глаза, слыша за спиной: «Это мать популярного прозаика». Соня хочет выйти замуж за литератора, ей это кажется романтичным! Молчи, Вава, ты пень! Я буду действовать сама! Твоя задача не мешать мне! Кивай головой, соглашайся, выполняй мои приказы – и Сонечка со своими миллионами будет наша! Боже, я давно мечтала о небольшой вилле на юге Франции. Так, домишко без особых изысков, метров семьсот, не больше! Вава, кому сказано, отлепись от комода!
– Было глупо пересказывать девушке роман «Анна Каренина» Льва Толстого! – воскликнул я.
– Какой Толстой! – возмутилась Николетта. – Я сама выдумала сюжет! С тобой неимоверно тяжело! Хочешь иметь богатую жену?
– Нет!
– Что?!
– Я вообще не хочу жениться!
– А придется! – ажитированно воскликнула Николетта. – Нельзя быть таким эгоистом, думать лишь о себе, в конце концов…
– Ванечка, Николетта, – донеслось из прихожей, – вы нашли носовой платок?
– Да, солнышко, – прочирикала маменька, – уже бежим!
Она ткнула меня острым кулачком в спину и прошипела:
– Соня – дурочка! Лучше уж пусть она нам достанется, чем какому-нибудь подлецу, который ограбит ее и бросит!
Высказавшись, Николетта схватила с комода флакон с духами, щедро попрыскала на себя и вынеслась в коридор.
Чихая и кашляя из-за душного запаха парфюма, я поплелся за маменькой. Не следует считать меня мямлей, неспособным возразить окружающим. Но, тесно общаясь с Николеттой, я усвоил одну простую истину: открытой войной ничего не добиться, нужно проявлять осторожность и хитрость. Я не хочу жениться на Сонечке, мне претит роль альфонса при богатой жене, не желаю носить за ней сумочки и шубы. Только Николетта, услышав от меня категорический отказ, взбеленится – и прощай тихая спокойная жизнь. Сейчас, поняв, что сопротивление сына сломлено, Николетта успокоилась и будет окучивать Сонечку. Я же получил возможность заниматься делом Егора. Николетта вспомнит обо мне, лишь старательно удобрив почву рассказами о моих гениальных произведениях. Похоже, Сонечка провела все школьные уроки в коме, и маменька может спокойно пересказывать дурочке «Войну и мир», «Воскресенье» и т.п., потом плавно перейдет на Достоевского, Чехова, Бунина… Ладно, о том, что будет потом, я подумаю завтра, незачем сегодня портить себе жизнь, думая о предстоящих трудностях. Мне всегда нравился анекдот про грузина, который, сидя в ресторане и поедая вкуснейший шашлык, услышал вопль приятеля: