Петля Афродиты - стр. 16

– А зонт?

– Какой зонт? – спросила медсестра.

– Обычный. Мама пошла в парк, а погода с утра грозилась дождем, в таких случаях она обязательно берет зонт.

– Зонта не было, – заявила кастелянша.

– Не было, – подтвердила и медсестра.

– Я, видимо, кажусь вам мелочной, – залепетала в извиняющейся тональности Надюша, – но у моей матери особые зонты… эксклюзивные… авторские… она ими очень дорожит…

Медсестра смотрела на нее с жалостью, и Надюша осеклась, опустив глаза, соединив брови, ибо за жалостью читалось: пусть мама сначала выживет, потом будет зонтики считать.

– Я помогала раздевать вашу маму, – сказала медсестра, – сумка была, кукла была, газовый баллончик был…

– Газовый баллончик? – пожала плечами Надежда Алексеевна. – Зачем ей газовый баллончик?

– Для самообороны, – предположила медсестра. – Он находился в нагрудном кармане жилета. А зонта не было.

Махнув рукой, мол, и бог с ним, с зонтом, Надежда Алексеевна взяла два пакета в одну руку, но Валерий Витальевич забрал их. Поблагодарив медработников, оба вышли в длинный темный коридор. Шли молча. Между ними давно образовался вакуум, по негласному договору тема «почему у нас так?» находилась под запретом, оставшись наедине, он и она ощущали себя в разных точках галактики. И оба это понимали.

Выйдя из здания в парк, прилегающий к больнице, они с облегчением выдохнули сжатый больничный дух незаметно друг для друга. Болотовы стали скрывать и свои эмоции. Как чужие. А ведь конфликтных ситуаций у них будто бы и не было. Однако у кого рыльце в пуху? Кто час за часом исподволь сооружал эту разобщенность? Болотов и не отрицал бы вину, появись обвинитель, потому в данную минуту решился пойти на сближение с женой, а начинать лучше всего с шутки:

– Я и не знал, что моя любимая теща играется в куколки.

– Хочешь сказать, моя мать впала в маразм?

Надин голос напомнил «дворники», разгребающие воду на лобовом стекле, – такой же скрипучий, невыразительный, монотонный и действующий на нервы. Валерий Витальевич про себя признал, что шутка действительно неудачная, но, с другой стороны, Надя могла бы и смягчиться.

Остаток пути до машины, потом до дома прошел в натянутом молчании. Когда людям не о чем поболтать и уже ничто их не объединяет, время, проведенное вместе, отравляет обоих.

– Пойми, я не мог ее добить… просто не мог, – винился Болотов утром, находясь у той, с которой хотел бы встретить старость, но при этом не хотел порвать с семьей.

– Я знаю, ты благородный человек, – тускло вымолвила Инна, опустив длинные ресницы, от которых тень упала на скулы. – Но почему-то твое благородство мало распространяется на меня…