Песок и Пепел: Клятва Раба - стр. 14
«Ишь, крепкий,» – проворчала Агата без тени смущения, окатывая его ледяной водой из ковша. Лёха вздрогнул, но не издал звука. Вода смывала грязь, обнажая синяки, старые шрамы и свежие ссадины. Агата взяла мыло и начала грубо тереть его тело, как коня на скотном дворе. Мыло щипало раны. Она прошлась по его спине, животу, ногам, не стесняясь. Лёха стоял, сжав кулаки, стиснув зубы до хруста. Каждая прикосновение было оскорблением.
«Морду тоже,» – приказал Грот, наблюдавший за процедурой с мрачным удовлетворением.
Агата шлепнула мыльной тряпкой ему в лицо. Он зажмурился, чувствуя, как мыльная пена щиплет глаза и разбитую губу. Она терла его лицо, шею, за ушами с такой силой, словно хотела стереть кожу.
«Ладно, сойдет,» – наконец сказала она, окатив его последним ковшом ледяной воды. – «Вытрись.» Она бросила ему грубый, жесткий лоскут мешковины. «И одень это.» Она швырнула на пол кучу чистой, но грубой холщовой ткани – рубаху и штаны, явно с чужого плеча, но без дыр.
Лёха молча вытерся, чувствуя, как холод пронизывает до костей. Он натянул одежду. Она была просторной, но чистой. Отсутствие вони собственного тела и гнилых тряпок было странным, почти головокружительным ощущением. Но ошейник, холодный и тяжелый, напоминал о его сути.
«Теперь веди,» – приказал Грот. – «И запомни: одно неверное движение, одно неверное слово – и Борк сломает тебе ноги. Понял?»
Лёха кивнул. Грот повел его по узкому, темному коридору, в глубь дома. Запахи изменились. Вместо кухонной вони – запах старого дерева, воска и легкой затхлости. Стены были голыми камнями, кое-где обшарпанными. Ни картин, ни ковров. Бедность сквозила даже здесь.
И вдруг, из бокового проема, выплыла тень. Легкая, почти бесшумная. Элина.
Лёха замер, как вкопанный. Она была в простом платье темно-синего цвета, без украшений, но оно сидело на ней безупречно, подчеркивая стройный стан. Волосы были убраны в тугой узел, открывая высокую шею и безупречные черты лица. Она несла в руках несколько свитков пергамента. Ее шаг замедлился, когда она увидела Грота и… его. Ее холодные, серо-голубые глаза скользнули по Лёхе, по его чистым, но грубым одеждам, по его ошейнику, по его лицу, на котором еще виднелись следы побоев и недавней драки. В ее взгляде не было ни отвращения, ни удивления. Была лишь та же самая, леденящая оценка. Как в первый день. Как тогда, когда она смотрела из окна на его триумф в грязи.
Грот почтительно склонил голову. «Барышня.»
Элина не ответила на приветствие. Ее взгляд задержался на Лёхе на мгновение дольше, чем было необходимо. Казалось, она что-то ищет в его глазах. Что? Отголоски зверя? Признаки сломленности? Лёха не опустил взгляд. Он встретил ее холодные глаза своими – в которых все еще тлели угли недавней ярости и горел теперь новый огонь – вызова и… голода. Не пищевого. Голода по ней. По этой недосягаемости.