Песня учителя - стр. 8
В кофейне по пути она взяла капучино с соевым молоком и двинулась к Академии искусств. В мусорном баке справа снова рылся бомж с вечной банкой «Рингнеса» в руке. По другую сторону от ворот сидела румынская нищенка с бумажным стаканчиком, куда Лотта бросила полученную в кофейне сдачу. Лотта вошла в ворота и направилась к дверям, когда к ней подскочил Таге Баст – он рассыпался в извинениях, – он опоздал, хотя собирался прийти пораньше и снять, как она входит в ворота. Но он опоздал на автобус, потому что… Дальше следовал долгий рассказ о неприятностях, обрушившихся на его голову этим утром. Закончился рассказ просьбой. Не затруднит ли Лотту чуть вернуться назад, дождаться сигнала от него и заново пройти весь путь от ворот? От нее всего-то и требуется – делать вид, как будто она идет тут не во второй раз за утро. Так он сказал.
Сделать вид, будто бы это не во второй раз? Но ведь на самом-то деле это во второй раз. Значит, вот как он работает – будто бы? Ее подмывало сказать, что если он опоздал на съемку собственного фильма, к тому же, насколько она может судить, фильма, задуманного как документальный, с какой стати он теперь просит ее вести себя «как будто бы». Но Лотта взяла себя в руки. Портить настроение им обоим ей не хотелось, как и разрушать едва начавшееся знакомство – тем более она уже согласилась участвовать, а, следовательно, он обладает над ней определенной властью. От него, его камеры и монтажа зависит, какой она предстанет. Это она понимала. И еще она вдруг на собственной шкуре ощутила, как чувствовали себя многие из тех, кто на протяжении всей истории кинематографа снимался в фильмах, представляемых документальными. Боясь испортить отношения с режиссером и съемочной группой, они соглашались вести себя «как будто бы» и, сами того не осознавая, становились пешками в режиссерской игре, помогая ему выразить его собственное мнение.
Так она думала, но просьбу Таге Баста, тем не менее, выполнила, вернулась к воротам и встала так, чтобы увидеть, когда он подаст сигнал. Он принялся вытаскивать из рюкзака камеру. По сигналу она должна была двинуться от ворот к входу в здание, как будто бы в первый раз за это утро. Ну, а пока ей пришлось дожидаться, стоя к мусорному баку и бомжу намного ближе, чем хотелось бы.
Наконец Таге Баст вытащил камеру. «Может, он родственник скульптора Эрнульфа Баста? – думала она, нетерпеливо поглядывая на часы. – Хотя вряд ли. Этот смуглый, прямо словно с юга». Она подняла взгляд, бомж в этот момент тоже поднял голову и посмотрел на нее: сперва глаза у него были мутными, но как только он встретился взглядом с Лоттой, то вроде как пробудился. Тут Таге Баст подал сигнал, и Лотта как можно более непринужденно вошла в ворота и двинулась к дверям,