Песня учителя - стр. 7
Обо всем этом Лотта Бёк размышляла, отмывая ванную, чтобы Таге Басту не вздумалось показать всем остальным, будто она живет в свинарнике. Но потом она решила, что он, пожалуй, удивится, увидев, как у нее грязно и не прибрано. У Лотты появилось желание удивить Таге Баста. А потом она подумала, что истина, которую она решила скрыть от студента-четверокурсника и которая заключалась в том, что Лотта больше не верила в искусство так, как прежде, – эта истина уже стала для него очевидной. Поэтому он и решил снять преподавателей Академии искусств во время занятий и, главное, во время, свободное от занятий. Ему хотелось показать громадную разницу между их преподаванием и их жизнью, показать, как они в аудиториях разглагольствуют о революционной силе искусства, а потом возвращаются домой, в свои со вкусом обставленные квартирки и планируют следующий отпуск в Берлине или Флориде. И хотя перед Таге Бастом с его камерой они постараются произвести впечатление натур, страстно влюбленных в искусство, от камеры все равно не укроется отсутствие страсти и тревог, той боли, которая по-настоящему отличает тех, кто искренне борется с собой в попытке создать искусство или донести его до других. Камера наверняка запечатлеет журнальчики по дизайну интерьеров, принадлежащие жене преподавателя по истории скульптуры и сложенные у них дома в коридоре, причем сам преподаватель истории скульптуры этого даже не заметит, зато заметит тот, кто будет смотреть фильм Таге Баста. Насколько они вообще правдивы, когда проповедуют искусство, способное менять судьбы? Разумеется, весь проект – это ловушка, так получается, что сейчас она отдраивает ванну ради того, кто бросил ей приманку?
Лотта отбросила в сторону тряпку, жалея, что согласилась. Не нужен ей дома никакой Таге Баст и его проницательная видеокамера. Она присела на крышку унитаза, но через несколько минут встала, позвонила председателю Общества полезных растений и спросила, расцвела ли кислица. Председатель предложил проверить у озера Согнсванн.
Лотте не спалось. Ее мучила тревога. План Таге Баста она разгадала, и это хорошо, но кое-что ее беспокоило: если между ее жизнью и преподаванием пролегла такая огромная пропасть, что ей страшно впустить в дом студента-четверокурсника, значит, надо что-то предпринять?
Когда она проснулась, светило солнце. Она постаралась положить конец раздумьям о том, как сегодня одеться, но не получилось, и Лотта рассердилась. Она натянула вчерашний комбинезон, а под него – льняную мужскую рубашку, оставшуюся от последнего любовника, и обула кроссовки. Кроме обычной кожаной сумки, с которой ходила каждый день, Лотта положила в корзинку ворох фотографий, сделанных во время различных постановок «Доброго человека из Сычуани», а корзинку сунула под мышку. Она взяла их не ради Таге Баста – Лотта, заканчивая лекции о «Добром человеке из Сычуани», всегда показывала студентам снимки с различных постановок, теперь сложила материалы в корзинку.