Песня Свон - стр. 37
– Э… Через минуту должен начаться «Мондо бизарро». Киномеханик, наверно, уже заправил первую катушку…
– Нет, – сказал киноман и едва заметно улыбнулся. – Я хочу еще раз посмотреть этот фильм. Сейчас.
– Да. Но послушайте… Я имею в виду… Я здесь не решаю, так ведь? Вы же знаете? Я только работаю за прилавком. Я ничего не могу сказать насчет…
Тут любитель кино придвинулся и коснулся лица Эмилиано холодными жирными пальцами, отчего подбородок Эмилиано застыл, как примороженный.
На секунду все поплыло перед его глазами, а кости заледенели. Потом Эмилиано моргнул и дрогнул всем телом: он стоял за прилавком, а киноман пропал. «Черт! – подумал мальчик. Подонок прикоснулся ко мне». Он скомкал салфетку и вытер лицо там, где к нему притронулись чужие пальцы, но он все еще чувствовал оставшийся после них холод. Пятидолларовая бумажка лежала на прилавке. Эмилиано положил ее в карман и заглянул в зал.
На экране, расцвеченном сочными и чувственными красками, лежали почерневшие трупы, извлеченные пожарными из столкнувшихся автомобилей. Диктор говорил:
– Лики смерти – не шутка. Все, что вы увидите, произошло на самом деле. Если нервы у вас не слишком крепкие, вам лучше сейчас же уйти…
Киноман сидел в первом ряду. Эмилиано видел его профиль на фоне экрана. Опять послышался смех, и когда Эмилиано отскочил от портьер и поглядел на свои часы, он понял, что еще почти двадцать минут в его жизни стали черной дырой. Он кинулся наверх в будку киномеханика, где Вилли валялся на диванчике, читая Кастлера.
– Эй, – сказал Эмилиано. – Что происходит? Почему ты опять крутишь это дерьмо?
Вилли уставился на него поверх страницы.
– У тебя не все дома? – спросил он. – Ты же сам пришел ко мне с приятелем и попросил меня пустить картину еще разок. Не прошло и пятнадцати минут. Вот я и поставил снова. И нечего сваливать все на меня. Я со старыми извращенцами не спорю.
– Старые извращенцы? О чем ты говоришь?
– О твоем дружке, – сказал Вилли. – Ему не меньше семидесяти. Бородища как у Рипа Ван Винкля. Откуда только такие извращенцы берутся?
– Ты… с ума сошел, – прошептал Эмилиано. Вилли пожал плечами и вернулся к своему журналу.
Сесиль увидела, как Эмилиано убегал по тротуару. Он обернулся к ней и прокричал:
– Ноги моей здесь не будет. Никогда! Хватит!
И убежал по Сорок второй улице в темноту. Сесиль перекрестилась, еще раз проверила замок на двери будки и, помолясь, улеглась поспать до рассвета.
Сидевший в своем кресле в первом ряду киноман запустил руку в пакетик попкорна с маслом и набил рот. Перед ним на экране возникали изувеченные тела, извлеченные из руин лондонского здания, взорванного ирландскими террористами. Он склонил голову набок, с интересом разглядывая кровь и переломанные кости. Камера, объектив которой затуманился и дрожал, сфокусировалась на обезумевшем лице молодой женщины, баюкавшей мертвого ребенка.