Песня Свон - стр. 112
Дождевая вода черными ручьями стекала по ее ладоням и рукам.
Латиноамериканки запела громче.
– Дайте ее мне. Я возьму ее.
Латиноамериканка стала покачивать труп еще сильнее.
– Дайте ее мне.
Сестра Ужас услышала, что ее собственный голос становится безумнее, и вдруг мысленно увидела вспышки голубого света.
– Я… возьму… ее.
Падал дождь, и гром гремел, как глас Божий: Ты!.. Ты, грешница! Ты, пьяная грешница, ты убила ее и теперь должна заплатить…
Она опустила глаза. На ее руках лежал труп маленькой девочки. На светлых волосах девочки алела кровь, а глаза были открыты, и их заливал дождь. Вращался голубой фонарь военной машины, и солдат в желтом дождевике, нагнувшийся к ней, сидящей на дороге, ласково сказал:
– Пойдемте отсюда. Вы должны дать ее мне.
Он оглянулся через плечо на другого солдата, тушившего потерпевший аварию автомобиль.
– Она не в своем уме. Я чувствую алкоголь. Мне нужна твоя помощь.
И тогда они оба, оба демона в желтых дождевиках, пошли к ней, чтобы отобрать у нее ребенка. Она встала и отбивалась от них, выкрикивая:
– Нет! Вы ее не получите! Я не дам вам ее отнять!
Но громовой голос приказал: Отдай ее, грешница, отдай ее, а когда она закричала и зажала уши руками, чтобы не слышать голос Судии, они отобрали у нее дитя.
Из руки девочки выпал стеклянный шар, забавная безделушка, внутри которой был снежный пейзаж с игрушечной деревней в сказочной стране.
«Мам, – вспомнила она возбужденный голос ребенка, – смотри что я выиграла на дне рожденья. У меня получился самый лучший хвостик для ослика!»
Девочка протянула ей шар, и на мгновение, всего лишь на мгновение, мать отвела взгляд от дороги, чтобы присмотреться к нечеткому изображению снега, падавшего на крыши в далекой и волшебной стране.
Она видела, как падает стеклянный шар, страшно медленно, и вскрикнула, потому что знала: он вот-вот разобьется о бетон, а когда он разобьется, все пропадет и исчезнет.
Он ударился перед ней, и когда он разлетелся на тысячи блеснувших осколков, ее крик оборвался и перешел в сдавленный стон.
– О, – прошептала она. – О… нет.
Сестра Ужас смотрела на мертвое дитя на руках латиноамериканки. Моя маленькая девочка мертва, вспомнила она. Я была пьяна и взяла ее в гости на день рождения и загнала машину прямо в кювет. О, Боже… О, возлюбленный Иисус. Грешница. Пьяная, безнравственная грешница! Я убила ее. Я убила мою маленькую девочку. О, Боже, прости меня…
Слезы душили ее и стекали по щекам. В ее сознании, как сорванные листья в бурю, крутились обрывки воспоминаний: ее муж, обезумевший от гнева, проклинавший ее и кричавший, что не хочет ее больше видеть; ее мать, глядевшая на нее с отвращением и жалостью и говорившая, что ей никогда уже не родить ребенка; врач в больнице, качавший головой и проводивший осмотр в строго определенные часы; больничные коридоры, где уродливые, неуклюжие безумные женщины бегали, визжали и дрались из-за гребенки; и высокий забор, через который она перелезла в тишине ночи и через снежную вьюгу ушла прятаться в соседнем лесу.