Песни в пустоту - стр. 40
Илья Бортнюк
Один из концертов я никогда в жизни не забуду. У Рэтда часто бывало так, что в конце выступления он брал одну ноту, включал примочки и так и звучал. И вот на одном из таких последних звуков он куда-то подпрыгнул, за что-то зацепился ногами и повис. Потом снова спрыгнул на сцену. Потом взял жгут, перемотал себе руку, взял шприц, набрал из вены кровь и на небольшом белом листе бумаги нарисовал кровью значок “Химеры”. А после этого опять стал играть. Меня это по-настоящему шокировало.
Владислав “Витус” Викторов
В какой-то момент он на сцене поставил мольберт и стал рисовать рисунок, забирая из вены кровь в шприц. А до этого на репетиции нам сказал, что нужен трек минут на семь-восемь. Мы: зачем? Он: будет перформанс. Какой? Не сказал какой. И вот мы играем на сцене, все нормально, и он начинает забирать кровь из вены и рисовать кровью. Нам не видно было, что он делает, но я вижу, что делает что-то с рукой, а что именно – не вижу, мы же как бы сзади. Но я вижу лица людей, которые стояли у сцены и сначала мотали головой, а потом у них был какой-то полный атас. Был еще такой концерт шуточный, где он нашел какую-то плитку и жарил яичницу, потом мылился, но это не так интересно.
Леонид Новиков
У него были отличные перформансы. Скажем, играет концерт, вдруг останавливает все: “А сейчас поиграем на бластерах”. Выдергивает джек – и давай. Ну, как Фрэнк Заппа – из любого шума можно сделать музыку. Ему это удавалось. Голову мыл на сцене. Что хотел, то и делал.
Алексей Никонов
В “Там-Таме” труба была, и Рэтд повис на ней вниз головой. А выступал он практически голый, в шортах. И он жестко порезал себе живот ножом. Очень сильно потекла кровь на лицо. А так как он был голый, бритый, весь в татуировках, это выглядело, будто туша мяса в мясной лавке висит, вся кровью облитая. Он на гитаре играл, и по гитаре тоже кровь текла. И когда он закончил эту композицию, после этого на минуту или полторы в зале воцарилась абсолютная тишина. Это не было жестом. Это было осознанной необходимостью, той самой свободой творчества, которой в роке тогда никто не понимал.
Александр Долгов
Я до сих пор вспоминаю их выход на фестивале Aerofuzz в марте 94-го. Он шел четыре дня в “Балтийском доме”, с шести вечера до шести утра, на трех площадках. И был зальчик маленький, на 120 мест, где и играл весь андеграунд. Конечно же, была и “Химера”. Их выход планировался очень поздно, в час или два ночи. И в этот зал набилась типичная химеровская публика – бритые люди в сапогах с закатанными брюками. Немножко похожие на наци, но, разумеется, не наци. Альтернативщики. И вот “Химера” настраивается, готовится начать свой сет. А этот народ в течение, наверное, десяти минут перед началом концерта издавал такой странный утробный звук, что-то среднее между урчанием зверя и рычанием. Таким образом они приветствовали музыкантов, ради которых пришли на фестиваль. Больше их ничего не интересовало – только Рэтд и “Химера”. Группа отыграла хорошо. Я все это наблюдал, и мне стало не по себе. Такое животное чувство, которое очень сложно передать, это надо было видеть. От их звука мурашки шли по коже, совершенно необузданная энергия.