Песнь Сорокопута. Да здравствует принц! - стр. 47
Чем больше я размышлял о том, что произошло у закрытых заводов, там, в подвале, тем больше злился. Злился в первую очередь на себя за то, что не мог выбить из Скэриэла ответы. Стоило ему появиться, выдать парочку нелепых оправданий, как я сразу начинал расклеиваться. Все мои попытки завести серьёзный разговор на корню пресекались. Раздражало то, что я давал слабину рядом с ним. И, наверное, совсем немного я злился на Скэриэла, потому что он прекрасно понимал, как мной управлять, как отвлечь и сменить тему. Он читал меня, будто открытую книгу.
Кевин помотал головой.
– Да так. Мысли вслух. Не бери в голову.
Совет, которым я активно пользовался, хотя понимал, что так долго продолжаться не может.
– Готье, ты, – тут он нерешительно посмотрел на меня и с грустной улыбкой добавил, – хороший человек. Но тебя не всегда окружают хорошие люди.
– Может, не такой уж я и хо… – хмыкнул я, но он торопливо перебил.
– Часто хорошие люди сомневаются в себе. Ты был хорошим господином, и я был счастлив работать на тебя.
Я смущённо кивнул и окончательно расстроился. Звучало так, словно мы с Кевином прощались, будто он готовил эту финальную речь для своего успокоения.
Чарли ждал меня на соседней улице. Я вдохнул полной грудью и остановился у ближайшего киоска. Взгляд упал на первую полосу какой-то газеты с последними новостями. И тут же я испуганно застыл.
«Полукровка в Академии Святых и Великих?» – гласил крупный заголовок.
Скэриэл? В этом виноват команданте? Неужели журналисты так скоро пронюхали?
Я купил газету, отошёл в сторону и принялся лихорадочно листать в поисках статьи. Теме уделили целый разворот, но большую часть занимали фотографии самой Академии. Пальцы мои дрожали, по спине пробегал холодок – я надеялся, что имя Скэриэла журналисты ещё не вызнали. К счастью, вся статья была рассуждением об исторических различиях, возвышающих чистокровных над полукровками и низшими. Автор несколько раз повторил, как абсурдна сама идея поступления полукровки в Академию Святых и Великих и как это скомпрометирует систему образования. Никакой конкретики, сплошная пропаганда, нацеленная на восхваление чистокровных.
– Вот дерьмо, – выругался я, смял газету и швырнул в ближайшую урну.
На следующий день после занятий, задержавшись, как обычно, у мистера Авреля – тёмная материя всё ещё давалась с трудом, хотя преподаватель отметил мой прогресс, – я задумчиво шёл в сторону парковки. Скоро предстоял выпускной экзамен, а затем поступление в Академию. В связи с последними ужасами – я чуть заживо не сгнил в подвале в Запретных землях – экзаменационная эпопея отошла на второй план. Гедеон твёрдо дал понять, что мне нужно тренироваться, и делать это лучше под присмотром Люмьера. Вот только мне совсем не хотелось, чтобы тот знал о том, что я извлекатель. Поставил ли Гедеон его в известность? Если нет, то нужно быть особенно осторожным. На практических занятиях по тёмной материи никто точно не набросится на меня, как это сделал брат, но что насчёт Люмьера, я не знал. Вдруг его тренировки недалеко ушли от тренировок Гедеона? Хотелось верить, что он более сдержан, иначе я попал.