Песчинка. Пустой мир - стр. 42
– Как только будем готовы, полетим. – Он хочет, чтобы его слова не звучали холодно, но именно так и выходит. Я сдаюсь и принимаю решение идти спать. – Селена, ты уходишь?
– Думаю, на сегодня достаточно.
– Ты злишься? – Его глаза сверкают. Он подходит ближе и касается моей руки, очень осторожно – словно боится быть отвергнутым. Это сбивает меня с толку. – Прости, если я иногда бываю резок. Я такой же человек, как и ты, и все эти события, этот чертов вирус – не выходят у меня из головы. А теперь еще и генетический код. Почему тогда наши родители погибли?
Этот вопрос я тоже уже много раз себе задавала, но ответа не нашла.
Мы стоим очень близко друг к другу. Я чувствую приятный запах одеколона, которым он воспользовался еще утром, но, тем не менее, аромат мускуса не выветрился. От Кенни исходит доброта и благость, а еще мощная энергия, которая заряжает уверенностью. К нему так хочется прикоснуться и получить частичку счастья, которую у меня отобрал коварный вирус. Однако без его желания я этого сделать не могу.
Кенни вновь начинает говорить:
– А что, если нам вновь погулять по институту вирусологии? У них должны быть записи про это код, а к тому же полное описание болезни.
– Хорошо, – отвечаю я и поднимаю голову, чтобы посмотреть на его лицо. И мне мерещится, что его взгляд, улыбка и черты лица изменились. Ощущения накатывают бурными волнами, их невозможно ни осмыслить, ни удержать. Прикусываю губу, да так, что из нее вот-вот хлынет кровь. – Пусть только Оливия поправится, – произношу я и отворачиваюсь, не в силах больше смотреть на него.
– Ладно… – В его шепоте слышу убаюкивающее утешение. – Тогда поговорим об этом в другой раз. Спокойной ночи.
– Угу, – качаю головой и, кажется, угадываю в собственном голосе нотки разочарования.
Поспешно выхожу из кухни.
Падаю на кровать, загребаю подушку и утыкаюсь в нее. Меня душит злость. Не на Кенни, а на себя. Почему, собственно, я не могу сделать первый шаг? Мы знаем друг друга только пару дней? И это причина? Мы же в пустом мире! С лица земли стерто все человечество, а для тех, кто остался разве больше не существует чувств? Нет, не собираюсь с этим мириться. Мне нравится Кенни, и я хочу, чтобы он знал об этом.
С этим намерением возвращаюсь на кухню. Кенни еще сидит с планшетом, рассматривает фотографии доктора.
– Не спится? – улыбается он.
Какое-то время внимательно смотрю на него. Голова кружится, и я все больше убеждаюсь, что делаю глупость. Но он должен знать.
– Кенни, я… – облизываю губы.
Мужчина замирает, но не двигается с места. Я делаю шаг, наклоняюсь и целую его в губы.