Песчаная роза - стр. 39
Эти мысли миражно мерцали в ее голове под мерные шаги мехари. Но стоило ей вздрогнуть, встряхнуться, как она понимала, что так быть не могло. Какие врачи, какие лекарства? Какой тем более Париж? Только к вечеру, когда останавливались на ночлег, и жара спадала, и белесый песок расцвечивался всеми цветами заката, и остывала голова, Ксения начинала сознавать, что он вообще существует на белом свете, Париж. А ночью, кутаясь в одеяло из верблюжьей шерсти, думала, что от сознания этого лишь страшнее сгинуть здесь, в кромешных песках Эрга.
И когда дошли наконец до оазиса, когда показались вдалеке, за желто-оранжевыми дюнами, высокие финиковые пальмы, а потом появилась зелень, настоящая, живая, напитанная водой зелень, ковер зелени, то Ксения подумала, что это очередной мираж. Такой же, какие плыли у нее перед глазами все время в пустыне. А когда слезла с мехари, легла на эту траву, коснулась ее щекой и поняла, что все это ей не чудится, то затряслась от рыданий, и на мгновение ей показалось даже, что теперь она спасена.
Но мгновение и есть мгновение. Спешились, сняли со вьючных седел груз, каждый взял по два вьюка, Ксении дали один. И вошли в узкий просвет между саманными домами, покрытыми коричневой штукатуркой. Сколько она ни спрашивала, куда они идут и как ей найти французов, Кабир не отвечал и даже не оборачивался. Дина шла вслед за нею и тоже молчала, а когда Ксения обратилась с этими вопросами к ней, то просто подтолкнула ее в спину и прикрикнула, чтобы шла куда велят.
Сначала Ксения пыталась запомнить повороты здешних улиц. Если вообще можно было назвать улицами промежутки такие тесные, что кое-где по ним надо было не проходить, а протискиваться между домами. Но уже через несколько минут она поняла, что запомнить их невозможно. То есть возможно, однако для этого надо быть не ею, а совсем другим, быстроумным человеком, умеющим все, что по-настоящему необходимо в жизни. Ее же немногочисленные навыки, вроде знания стихов на четырех языках или приготовления французского омлета, пусть даже и на костре, были здесь бесполезны.
Наконец они остановились у какого-то дома. Мужчины вошли в одну его половину, женщины в другую.
– Здесь будешь спать, – сказала Дина. – Спать, есть.
– Но сколько? – проговорила Ксения. – Сколько я буду здесь спать-есть? И зачем?
На эти вопросы Дина не ответила. Сочла ниже своего достоинства объясняться с девчонкой, которая и жива-то лишь потому, что ее из жалости довезли до оазиса.
Что оставалось делать? Ксения принялась разбирать вещи из вьюков вместе с двумя Диниными невестками.