Песчаная роза - стр. 22

Наверное, грабитель решил, что до возвращения Максима у него в распоряжении считанные минуты. Схватив сумочку, он промчался мимо сидящей на полу Сони, обдав ее напоследок невыносимым своим запахом, и исчез за дверью. Простучали, затихая, его шаги по ступенькам крыльца.

Все это произошло так быстро, что Соне показалось, будто она и не вставала с пола перед камином, и не купалась в агатовом озере, и… Но не зря мама говорила, что она живет слабыми эмоциями – потрясение ее в самом деле не было сильным, и странность самоощущения тут же исчезла.

«Может, в этом залог моего бесстрашия», – подумала она почти спокойно.

А вслух сказала:

– Он ушел.

Когда Максим спускался по лестнице, шаги его звучали понуро. Хотя так не бывает, конечно. Не бывает понурых шагов.

Он остановился перед Соней. Она видела его босые ступни с длинными пальцами. Потом перед ее глазами появилась его рука.

– Ты можешь встать? – спросил он, наверное, предлагая помочь.

Ей не нужна была помощь.

– Конечно.

Она поднялась с пола, взяла с кресла вязанный крючком плед из разноцветных ниток, накинула на себя. Неприятно было стоять голой. Да и холодно, несмотря на искусственное каминное пламя.

– Он сумку мою забрал, – сказала Соня. – Денег в кошельке мало. Но карточки.

– Надо заблокировать, – сказал Максим. – Позвони в банк.

– Телефон тоже в сумке.

– Позвони с моего. Он… наверху там. Сейчас принесу.

Он снова поднялся по лестнице, вернулся, протянул Соне свой айфон. Пока она звонила, включил кроме камина еще обогреватель, и комната наполнилась теплом.

– У тебя необычное кодовое слово, – сказал Максим, когда, поговорив с банком, она вернула ему айфон. – Что такое флавус?

– Просто цвет. Песчаный. Это на латыни.

– Ты знаешь латынь?

– В университете учила. Что-то помню.

Они замолчали. Молчание повисло между ними, как камень, брошенный кем-то и непонятным образом замерший в воздухе.

– Пойдем спать, – наконец сказала Соня. – У меня глаза сами закрываются. И купание не помогло.

В быстром взгляде Максима промелькнуло, ей показалось, изумление. Но разбираться в нюансах его чувств совсем не хотелось. Соня пошла к лестнице, стараясь не наступить на волочащийся по полу плед.

Где-то она прочитала, будто бы китайцы по кошачьим зрачкам определяют время с точностью до минуты. Как им это удается, Соня не представляла. Она по глазам Бентли не то что время не могла определить, но даже самых обыкновенных его желаний – спать он хочет, есть или что-нибудь еще. Ей казалось, никаких желаний у него нет вообще. Что ж, для совместного существования это удобно или во всяком случае необременительно. Но она испытывала какое-то необъяснимое, а потому раздражающее беспокойство от того, что у нее живет котенок, к которому она не может почувствовать ничего.