Первый человек - стр. 20

– Возможно! – ответила Полина.

«Может быть, это кто-то из вашей команды», – подумал де Пальма и спросил:

– Пещера охраняется по ночам?

– В принципе да.

– Что значит «в принципе»?

– Охрана есть, но не всегда. У нас нет возможности все время стеречь вход или обратиться в охранную службу.

– Сегодня вечером, например, вход охраняют?

– Сегодня нет: из-за этого несчастного случая у нас все вверх дном. Но завтра он снова будет под охраной.

– Кто обычно этим занимается?

– Реми.

Полина взглянула вверх, на свет в окнах верхних этажей, и добавила:

– Это было у него настоящей страстью. Он ночевал на командном пункте, а иногда даже в пещере.

Де Пальма жил в двух шагах от клиники Ля-Тимон. Расставшись с Полиной, он залез в свою «Джульетту» и поехал обратно по длинному, окутанному темнотой бульвару, вдоль кладбища Сен-Пьер – самого большого некрополя в Марселе. Его квартира находилась в квартале Ла-Капелет, в домовладении «Поль Верлен». В этом домовладении были: парковка для автомобилей, несколько приморских сосен и иудейских деревьев[13] и три кубических бетонных здания, поставленные посреди сада, который когда-то принадлежал существовавшему здесь раньше монастырю Сестер Видения. Улицы Ла-Капелет носили имена коммунистов, бойцов Сопротивления, депортированных или убитых немецкими оккупантами: когда-то коммунистическая партия была могучей силой в этом квартале бедноты. Но после того, как завод по производству игральных карт, мастерские по изготовлению пробковых шлемов и сталелитейные заводы уехали отсюда, коммунистов здесь почти не осталось. Последние пролетарии, оставшиеся в квартале, по политическим взглядам были скорее фашистами.

Де Пальма родился в Ла-Капелет и был уверен, что никогда не уедет жить в другое место. Его удерживала здесь не любовь и не верность, а грусть о прошлом.

Он выполнил отработанный до мелочей ритуал: открыл дверь своей квартиры, положил пистолет на круглый столик рядом с телефоном и недоставленной почтой и перешел в гостиную: ритуал завершился музыкой. Полицейский вставив в дисковод диск с записями Жоржа Тиля. Время оставило царапины на сладковатом голосе знаменитого тенора.

– У тебе нет ничего поновей? – крикнула из кухни Ева.

Де Пальма поднял к небу взгляд, полный отчаяния. С тех пор как он стал жить с Евой, ему разрешалось уделять ностальгии так мало минут.

– Это был величайший из французских певцов! Никто никогда не пел Вертера так, как он! Послушай эту фразу!

На пороге появилась Ева. Она была без косметики на лице, что с ней случалось редко.

– По-моему, его очень высоко ценил мой прадедушка. И ты тоже! Увы!