Первые и Вторые. Второй сезон. Корнеслов - стр. 46

Толпа одобрительно заулюлюкала!

Хуан де Колома стал говорить подчеркнуто громко:

– Касательно этого, Мы приказываем данным эдиктом, чтобы иудеи всех возрастов, находящиеся в Наших владениях и на Наших территориях, покинули их вместе с сыновьями и дочерями, слугами и близкими и дальними родственниками всех возрастов в конце июля этого года, и не смели возвращаться в наши земли, и не проходили через них, так что если какой-либо из них окажется на этих территориях либо вернется в них, то будет казнен, а его имущество конфисковано. И Мы приказываем, чтобы ни один человек в Нашем королевстве, любого общественного статуса, включая знать, не укрывал у себя и не защищал ни одного иудея прилюдно или тайно с конца июля и в последующие месяцы в своих владениях или иных местах, с риском потерять, в качестве наказания, все свои наделы и укрепления, привилегии и наследственное имущество. И для того, чтобы иудеи могли распоряжаться своими домами и всем своим имуществом, Мы берем их под свою охрану и опеку так, чтобы к концу июля они смогли продать или обменять свою собственность, мебель и любой иной предмет свободно по своему разумению. В этот промежуток времени никто не имеет права как-либо ущемлять их, оскорблять, или относиться к этим людям несправедливо, или посягать на их имущество, а те, кто нарушит этот указ, подвергнутся каре за пренебрежение к Нашей королевской защите.

В толпе начали раздаваться отдельные возмущения.

Глашатай посмотрел на королеву и быстро затараторил:

– Мы даем право и разрешение вышеназванным иудеям забрать с собой из Наших владений свое имущество и увезти его по морю или по суше, за исключением золота, серебра, чеканных монет, а также иных предметов, запрещенных к вывозу законами королевства, не включая разрешенные предметы и ценные бумаги.

Мы приказываем, чтобы этот эдикт был провозглашен на всех площадях, и во всех местах собрания всех городов, и во всех основных городах, и деревнях, и населенных пунктах епископств, через глашатая, в присутствии общественного писца, и чтобы никто не поступал обратным образом под страхом наказания со стороны Нашей Королевской Милости, снятия с должностей и конфискации имущества нарушителей. Мы также приказываем, чтобы подписанное свидетельство о выполнении эдикта было представлено суду.

Толпа разразилась овациями!

Кажется, эдикту не радовался только один человек. Это был иудейский ученый, а в то время – министр финансов Дон Ицхак бен-Иегуда Абрабанель.