Первопроходцы - стр. 37
Чтобы спастись от тюрьмы четырёх стен, вечерами Саша сиживал снаружи у костра. Дневные заботы отнимали не слишком много времени, и чтобы спастись от мыслей, он в десятый раз перечитывал книги из скудной библиотечки. Но страницы быстро заканчивались, и вопросы, на которые не было ответов, снова и снова заслоняли ему свет, садились на плечи, брали за горло. Зачем продолжать игру в шамана, когда последние зрители покинули его? В тайге все знают, кто где живёт и чем занимается на сотню километров в округе. И если люди не идут к нему, как к шаману, тогда коего лешего он торчит в этой дыре? Он по-прежнему лишь отгораживается от той, другой жизни. Но зачем?
Алкоголь в таких случаях даёт ответы, но все неправильные. Поэтому пластиковая канистра продолжала лежать под нарами. Мыши спирт тоже не пили.
Поэтому Саша брал маленький бубен и бесконечными минутами между закатом и сном пришёптывал и приговаривал бесконечные просьбы, предложения и даже приказы. Тум-тум-тум – наставьте, покажите дорогу, дайте знак! Кому нужен я здесь, если не людям?
Чудил. На Новый Го д нарядил ближайшую ёлочку рыбьими скелетами, лентами, бубенчиками, на вершинку ей водрузил заскорузлую рабочую перчатку. Схваченный морозом, залубеневший указательный палец неотступно указывал в небо. Через две недели надоело – снял.
Чтобы размяться и порыбачить, ходил далеко. Слыша волчий вой, начинал выть сам. К весне стало получаться очень похоже.
В конце марта провалился под лёд, и, если б не донный валун, от которого удалось оттолкнуться ногами и всплыть, ушёл бы на дно совсем. Вот тогда и спирт пригодился.
Только через две недели, уже после болезни, плескучая речь ручья и молодое, горячее солнце сказали Саше, что он жив.
А в середине мая, когда тайга стала подсыхать, пришла старуха. Саша увидел её издалека, выйдя под лиственницы на высокий берег озера. Маленькая фигурка не спеша, но без остановок двигалась вдоль противоположного берега, обходя большую воду. Саша вынул кисет, присел на сухую кочку и закурил. Примерно через час можно будет спуститься вниз, и перехватить гостью по дороге к дому. Гостью? А к кому ещё могла идти через тайгу сильно немолодая женщина? Кто она, и зачем ей Саша? Эти вопросы были гораздо проще тех, которые мучили его зимой. Он слыхал про седую удаганку, которая жила возле тройного водопада на реке Букачача. Но говорили, что, похоже, померла старая. Последние, кто приходил к ней из города года два назад, зря пробродили вокруг заброшенной стоянки. Удивительно ли то, что ещё жива? А разве не удивительно, что до сих пор жив он сам? И то, что сейчас старуха шла к нему, означало его, Сашину победу над смертью и бессмысленностью существования?