Первичность - стр. 4

Антон потрогал зеркало, постучал по нему кулаком. С виду и не скажешь. Зеркало как зеркало.

– Эй! – крикнул он. – Я понял. Всё. Хватит. Давайте уже заканчивать это шоу.

Дверь в туалет отворилась, и вошёл мужчина с тяжёлой спортивной сумкой. Исподлобья взглянув на Антона, он остановился возле умывальника и стал мыть руки. Потом повертел лицом, внимательно всматриваясь в синие от щетины щёки.

Антон невольно сравнил его с отражением. Мужик отражался как положено, без каких-либо изменений.

Подойдя к мужчине, Антон заглянул в то же зеркало, что и тот. Мужик прежний, а Антон всё равно другой.

– Э, братан, – возмутился мужчина. – Кукухой что ли поехал? Ты чо?

– Простите. Извините.

Это и правда выглядело бесцеремонно. За такое можно и по щам схлопотать.

– Вы в зеркале, – спросил Антон, – видите меня таким же, как наяву?

– Чего? – Мужик перекрыл кран, подтянул съехавшую с плеча сумку и вытаращил глаза.

– Простите ещё раз, – почти шёпотом процедил Антон.

Мужик молча развернулся, стряхнул с рук лишнюю влагу и вышел из туалета.

Всё происходящее уже не было похоже на розыгрыш. Но тогда что? Сошёл с ума? Словил глюк? Надо домой, к Гале. Уж она-то точно рассудит.

Начинался поздний воскресный вечер, оттого и на улицах людей было не так много. Все готовились к очередной рабочей неделе. Только возле супермаркета ещё сохранялась относительная суета: снующие вдоль парковки автомобили; таксисты, выискивающие глазами клиентов. Эти у́хари, даже если их сошлют на Венеру, своего не упустят.

Галя, конечно же, могла бы прояснить сложившуюся ситуацию, но имелся один нюанс, заставлявший Антона сдерживать своё желание как можно быстрей оказаться у себя дома. Отношения с женой разладились ещё месяцев пять назад. Без видимой на то причины, почти в один день. В тот самый, когда Антон попал под сокращение в инженерном отделе конструкторского бюро. Инженером он был хорошим, но из всех предложенных на сокращение кандидатур выбрали именно его. Коллеги не сдерживали снисходительно-довольных улыбок, когда им огласили вердикт. Соблюдая относительный политес, хлопали Антона по плечу, говорили: «Всё наладится, чувак, ты не переживай». Но и Антон, и те, кто более-менее его знал, понимали совсем обратное – ничего уже не наладится. Так оно и вышло. На работе перевели в пыльный архив на нулевом этаже без окон и с зарплатой, больше походившей на пособие по инвалидности. Словно насмехаясь над ним, в первый же день на новом месте сломался и лифт, на котором надлежало спускаться в подвал, – вечно застревал между первым и нулевым этажами, так что целый час приходилось ждать монтёра. Сломался лифт и на второй день, и на третий. Никто не собирался чинить его основательно. И Антону приходилось пользоваться альтернативным маршрутом – пробираться на рабочее место через десяток замысловатых коридоров, тянущихся от противоположного конца здания института. Это тоже занимало около часа, поскольку на каждом из переходов нужно было пройти контроль. Жизнь, которую кирпичик за кирпичиком выстраивал Антон долгие годы, рухнула как карточный домик в одну секунду. И за её обломками обнажилось всё то, что до этого было скрыто: супруга подала на развод, немногочисленные друзья перестали звонить, даже любимая собака Пуша стала его сторониться. Детей они с Галей завести не успели, а то бы и они, надо полагать, шарахались бы теперь от отца как от чумного. Антон и на дачу-то сегодня ездил не просто так, а с определённой целью. Но и на то, чтобы её осуществить, духа у него не хватило. Лузер – одно слово. Он представил, как зайдёт вот сейчас в дом и спросит Галю: