Первая жена Кощея - стр. 37
Марена говорила: она бессмертна, но уязвима – может испытывать боль, страдать от огня и железа. Если бы не оградила богиня ее своей силой, ожоги от факела причинили бы ей лютые мучения. Но сейчас она не чувствовала ничего. Как знать, может, ее уже обглодали пещерные пауки и черви, да так, что остались одни кости, как у навий, которыми пугают детей. Вечно живые кости!
Это было так ужасно, что Марью снова затопило невыносимым отчаянием. Если б только могла, билась бы сейчас в слезах и воплях. Она пыталась придумать всякие страшные казни для Княжича и Ягны, в мыслях распиливая их на части деревянной пилой или разрубая топором на мелкие кусочки, но это не помогало. Напротив, становилось только хуже. Марья вовсе не была кровожадной и мстительной. Окажись она сейчас на воле, кто знает, попыталась бы отплатить им злом за зло.
Единственной ее отдушиной, хотя и с горькой мукой пополам, были мысли о Кощее – воспоминания о счастливых днях, проведенных вместе с ним, и надежды на то, что рано или поздно он вызволит ее из этой пещеры.
Какими короткими были эти два года после свадьбы, но сколько любви и радости успел он ей подарить. Они жили душа в душу, в полном ладу и согласии.
Хотя… однажды Марья все-таки не на шутку на него рассердилась.
Как-то раз после свадьбы гуляли они вдвоем по берегу реки, и Марье – уже не впервые – показалось, что кто-то за ними крадется, подглядывает и подслушивает. И ей хорошо было известно, у кого такое в обычаях. Но как ни оборачивалась, ни всматривалась в прибрежные кусты, никого не увидела.
- Ну, пойдем уже домой, Марья-Марена? – спросил Кощей, подхватив ее на руки.
- Никогда больше не называй меня этим именем! – оборвала его резко, да так, что от удивления едва не уронил.
- Перестань, Марья, - поставив ее на землю, Кощей покачал головой. – Что я такого сказал? Здесь же никого нет. А если вдруг и есть, все равно не поймет. Подумает, что назвал тебя Марьей Моревной.
- Это ты не понимаешь! – словно сама темная богиня дала ей толику своего зимнего гнева, когда снежные бури закрывают небо, а мороз превращает кровь в лед. – Это тайное имя, его нельзя произносить вслух. Никому, кроме нее. И знать его не должен никто, кроме тебя и отца. Беда будет, если до кого-то дойдет, что я служу Марене.
- Все и так знают, что мы ей служим – и ты, и я, и твой отец.
- Да, но вы – не так, как я.
- Послушай, Марья, - Кощей тоже начал сердиться. – Ведь и ты сейчас сказала много того, что не для чужих ушей.
Она осеклась – и правда, в запале наговорила лишнего, забыв, что почудился ей в кустах притаившийся Княжич. Повернулась и в сердцах пошла к дому, злая на Кощея и на себя.