Перстни шейха - стр. 3

Тогда-то и прозвали его в народе грозным шейхом аль-Джебала, слухи о жестоких деяниях которого разносились из города в город, из селения в селение, из дом в дом, достигая самых отдалённых уголков

*Федай – буквально, человек, жертвующий собой во имя веры или идеи. Убийцы-смертники используемые исмаилитами для осуществления террора и достижения своих политических целей.

необъятной Азии. Порой хватало случайного упоминания о нём в присутствии кого-нибудь из больших либо малых восточных властителей, чтобы надолго лишить того покоя. Да и коронованные особы Запада искали благоволения предводителя исмаилитов, дабы ненароком не нажить в его лице смертельного врага. Уже тогда, с лёгкой руки возвратившихся из Святой земли крестоносцев, Европу наводнили легенды о неуловимых, повсюду проникающих безжалостных убийцах-ассасинах – так латиняне на свой лад окрестили федаев – способных добраться до кого угодно, лишь бы на то была воля могущественного владыки Аламута, укрывшегося в своём неприступном горном логове и зорко следящего оттуда за всем, что происходит в остальном мире. И столь силён был ужас, внушаемый шейхом аль-Джебала, что никто из власть предержащих не мог быть спокоен за своё будущее, ибо в числе неугодных ему людей мог оказаться всякий… Словом, и правители Востока, и правители Запада, трепетали перед, как писалось тогда в латинских хрониках, «ужасной силой, рассылавшей из неприступных мест смертельные удары, от которых нигде не было спасения, и которые поражали лишь вышестоящих, чаще, чем всех прочих». Не позабылось ещё, как прославленный подвигами отважный султан Санджар – последний из Сельджукидов истинно великий воин – отправился, было, в Кухистан во главе сильного войска, дабы стереть с лица земли Аламут, гнездо проклятых бунтовщиков и презренных нечестивцев. Однако на полпути бесстрашный султан внезапно оказался от своего намерения и возвратился в Хорасан, после чего вступил в переговоры с теми самыми еретиками, коих совсем недавно намеревался безжалостно покарать. И всё осталось по-прежнему, словно не было никакого похода… Доподлинно неизвестно, но ходили упорные слухи, будто склонил султана к таковому решению обнаруженный им у себя в изголовье на одном из привалов отравленный кинжал, к которому, якобы, прилагался свиток с предложением мира и взаимоуважения, пописанный самим аль-Хасаном ибн ас-Саббахом, да не сотрётся имя его в памяти потомков… Так или иначе, но долго ещё потом никто не смел даже приблизиться к границам подвластного исмаилитам горного края.