Перстенёк с бирюзой - стр. 28

– Чтой-то за пташку ко мне занесло? – Голос старческий дребезжащий

Настя едва не взвизгнула, обернулась и увидала в на лавке писаря Норовсокого, Никифора.

– Здрав будь, Никифор... – замялась, – не знаю, как по-батюшке.

– Зови дед Никеша. Привык я, – писарь встал и пошел к боярышне, оглядел ее с ног до головы и хмыкнул в сивые усы. – Ты чегой-то чернавкой? Ужель тётка наказала?

– Вовсе нет, – Настя помотала головой. – Я, дедушка, сама пришла. Дел много, так дай, думаю, помогу.

– Ну помогай, коли пришла, а я уж тут посижу, – и снова уселся на лавку, привалился к стене. – Стылая нынче весна, аж выть хочется.

– Дед Ефим говорит, что скоро теплу быть, – Настя припомнила слова Алексея. – Деда, тебе шкуру подать? Сейчас я.

Бросилась к клети и ухватила теплое, а потом бегом в гридню:

– Вот, давай спину укрою, – накинула на старого шкуру и пошла за скребком. – Тебе бы взвару теплого.

Дед Никеша уж рот открыл ответить, но вошла девка, поставила на пол ведро с водой да и ушла с поклоном.

– Скрести станешь? Рук не жаль? – дед вроде как удивлялся.

– Другие же не берегут, делают, – Настя полила водой деревянный пол и принялась скрести от окна к дверям. – Деда, тебе не тоскливо тут со мной? Хочешь, в ложницу сведу? Поспишь, согреешься.

– Одному тоскливо, а с такой кудрявой отрадно. Ты, боярышня, схитрила. Чем тётке-то досадила, что в чернавки подалась?

– Почудилось тебе, дедушка, – Настя скребла на совесть, но и радовалась, что пол скоблен был до нее и работы не так, чтоб до седьмого пота: с непривычки немели и руки, и колени.

– Ладно, вижу, говорить об том не желаешь. А вот про свитки? Что скажешь? Бумаги-то видала?

Настя замерла, а потом поднялась и двинулась к деду:

– Бумаги видала, но такой, как тут, никогда. Это чья же?

– Фряги дали заместо мыта. Давно еще. Боярин Вадим сторговался, любит, когда все самое хорошее ему.

– Фряги были? – Настя и дышать забыла. – Деда Никеша, а расскажи какие они?

– Чернявые, голосистые. Парнишонок один песни пел да складно так. Ты умеешь ли?

– Пою, – Настя придвинулась к дедку. – Отец Илларион научил. Сказал, что иная речь лучше помнится, если песни петь.

– Спой, – теперь и писарь встрепенулся. – Страсть как люблю песни слушать.

– Петь? – Настасья замялась. – Деда, так мне работать....

– Одно другому не помеха! – хитрый дедок подмигнул. – С песней любое дело легше.

Настя думала недолго: запела на фряжском и принялась скрести. И ведь правый оказался дедок – с песней и не заметила, как почти все осилила.

От автора:

Прибить отрезанные уши к воротам торга - да, так поступали с ворами. Отрезали уши и прибивали к воротам или столбам торга, где произошла кража.