Перстенёк с бирюзой - стр. 21
Про пирог Норов забыл, все следил на Настасьей, а та неотрывно смотрела на девку, что закрывала ставни. Боярин и сам почуял, будто хоронит кто в большой домине…
– Не закрывай, – промолвил грозно. – Отвори оконце малое, дышать нечем. – Потом обернулся к Насте и едва приметно подмигнул.
Та уставилась на Вадима, брови высоко изогнула, а миг спустя улыбнулась, да отрадно так, тепло. Вадим приосанился, а потом и одернул себя, высмеял за то, что принялся с девкой играть, да глупость свою выпячивать. А следом опять дурость учинил:
– Что ж с подворья не выходишь? Городище не по сердцу? – спросил у боярыни Ульяны.
– Так дел много. Утресь в церковь собиралась с Настасьей, и все на том. Чего ж так-то бродить? – тётка вроде как удивилась речам Вадима.
Норов покосился на Настю: та тяжко вздохнула, выпустил из рук ложу и запечалилась.
– Ульяна Андревна, завтра после службы отправь боярышню на подворье Шалых. Там у большухи* лук с резьбой, надо разуметь чьи буквицы. Никифор не разобрал, так, может, Настасья Петровна справится? – врал и хитрил, зная, что Ульяна не отпустит девицу от себя запросто так без его наказа.
– Твоя воля, Вадим Алексеич, отпущу на малое время. Только негоже ей одной-то… – боярыня смотрела стыло, будто укоряла, еще и губы поджимала обиженно. – Я с ней не могу, дел невпроворот.
– Пусть девку возьмет, а опасаешься, так и ратного дам в провожатые. Эй, кто там есть?! – крикнул в открытые двери.
В гридню сей миг и вошел Алексей, пригожий востроглазый парень.
– Завтра сведи боярышню к Шалым. Гляди, чтоб не обидели, – Вадим махнул рукой, мол, иди, откуда пришел.
Молодой вой поклонился и шагнул за порог. А чего ждать, если все сказано? Норов давно уж приучил ратных не болтать лишнего и не ждать от него самого досужих разговоров.
– Настасья, буквицы разберешь и сразу домой, – тётка сердилась, но перечить боярину, видно, не осмеливалась. – В девичьей есть дела, да и урок свой должна исполнить. Помнишь ли?
– Все помню, тётенька, все сделаю, – Настя кивнула и потянулась к ложке, а вслед за тем еще и кус хлеба прихватила.
Вадим сам себя не разумея, радовался. И тому, что кудрявая есть принялась, и тому, что румянец появился на гладких ее щеках, и тому, что впервой за долгое время не чуял пустоты в дому. Какие ни есть, а живые души рядом, хоть и незнакомые совсем, пришлые.
С таких отрадных мыслей и сам есть захотел: и пирога взял, и горсть ягоды мочёной в рот кинул. И все бы ничего, но в дверях показался ближник Бориска Сумятин:
– Боярин, там Захарка притёк. Говорит, ты велел.
– Явился? – Норов встал из-за стола. – Вели огня подать, ратных зови, кто есть. – Кивнул гостьям и вышел безо всяких слов.