Перевороты. Как США свергают неугодные режимы - стр. 37
Так и было принято столь серьезное решение. Историки до сих пор гадают, почему Маккинли к нему пришел. Как глубоко религиозный человек, он действительно мог считать, что на него снизошло божественное откровение. В речи перед делегацией, которой предстояло отправиться в Париж на переговоры, он объяснил иначе: якобы он действовал с целью воспользоваться «возможностью промышленного значения, которую американский государственный аппарат никак не может упустить». Однако можно с точностью заявить одно: как сказал один историк, «Маккинли совершенно не знал филиппинцев и, к несчастью, раз за разом ошибочно представлял их реакцию». Маккинли и сам признавал, что, когда услышал о победе Дьюи в Манильской бухте, даже не смог бы сказать, где «эти чертовы острова» находятся. Стремление «обратить в христианство» филиппинцев, большинство которых уже и так были католиками, лишь подтверждало его заблуждение об условиях жизни на островах. Маккинли явно не подозревал, что они находятся во власти первой антиколониальной революции в современной истории Азии.
«Данное событие стало для Штатов поворотным моментом, – писал Стэнли Карноу в книге о Филиппинах. – Америка впервые готовилась захватить территорию за пределами берегов континента. Бывшая колония превращалась в колонизатора».
Первого мая 1898 года, после уничтожения испанского флота, Дьюи пригласил предводителя филиппинских партизан Эмилио Агинальдо на борт своего флагманского корабля «Олимпия». Их версии о случившемся разнятся. Агинальдо утверждал, что они договорились сообща выступить против испанцев и создать независимую Республику Филиппины. Дьюи клялся, что подобных обещаний не давал. Неразбериха была вполне понятна – говорили они на разных языках, а переводчиков на борту не оказалось. Как бы там ни было, когда двенадцатого июня Агинальдо объявил о независимости Филиппин, ни Дьюи, ни иной представитель США на церемонию не явился.
Это оскорбление заставило Агинальдо и других филиппинских лидеров опасаться, что США не признают независимость их страны. Генерал Томас Андерсон, ветеран Гражданской войны, который был первым командующим американскими войсками на Филиппинах, попытался их переубедить.
«Я желаю установить с вами дружеские отношения, – сообщал он в письме Агинальдо четвертого июля. – Дабы вы и ваш народ выступили с нами сообща против испанских сил».
Может, генерал Андерсон обращался к филиппинцу со всей искренностью, но в тот момент политика Вашингтона менялась. Президент Маккинли, якобы подчиняясь слову Господню, решил, что США должны завладеть не только береговым плацдармом в Манильской бухте, но и целым Филиппинским архипелагом. Маккинли направил переговорщиков в Париж с предложением о выплате двадцати миллионов долларов в обмен на острова. Испания не могла отказаться, и десятого декабря испанские и американские дипломаты подписали так называемый Парижский мирный договор. Таким образом, США получили Кубу, Пуэрто-Рико и далекий Филиппинский архипелаг, который включал более семи тысяч островов, где проживало около семи миллионов людей.