Перекресток трех дорог - стр. 15
– Я вернусь в Ирд только с Эйдре. Или не вернусь туда вовсе.
– Отступись, мальчик, – устало велел хозяин. – Наваждение забирало людей и посильнее, и посмелее тебя. Плохонький гость в доме – тоже гость, у меня нет причин желать твоей гибели.
– Я обещал твоей дочери срединный мир от края до края. – Упорства Ферру было не занимать. – И она его получит.
– Последний раз повторяю добром – уходи! – В голосе сэйда зазвенел гнев.
«Ласкою станут просить – не слушай. Пред оскорбленьем смири свою гордость. В ярость не верь, не сердись, не мешкай. Трижды ответь, и откроют тебе дорогу». Простенький напев из тех, что учил любой жрец в раннем детстве, успокоил мысли и чувства. Ферр мягко улыбнулся и без колебаний повторил:
– Я уйду только с ней.
– Будь по-твоему, – махнул рукой хозяин. – В середине священной рощи живёт белый олень с рогами цвета крови. Добудь его мне, и я благословлю твой союз с моей дочерью.
Ферр поклонился, развернулся и направился к выходу. Чародейка со свитой собралась за ним, но отец окликнул её:
– Эйдре, чтобы ноги твоей не ступало по тем землям, пока жрец не вернётся с добычей.
Ферр отправился один. Вышел со двора, окунулся в липкий туман, прислушался. Пелена расступалась перед ним, но далеко видно не было. Он бесшумно шагал по мокрому мху, брёл наугад, крепко сжимая лук ради своего спокойствия. Сколько Ферр шёл сквозь наваждение, он не ведал. Дорогу обратно запомнить оказалось невозможно. Он решил полагаться на умение читать следы да на то, что те не сгинут в мороке прежде, чем он отыщет оленя.
Вдалеке почудился крик ястреба. Молодой жрец помешкал мгновение, затем решительно отправился на звук. Белая птица сидела на ветке старого тиса, а в янтаре глаз мерещилась озорная улыбка.
– А тебе, я погляжу, запретить ещё надо суметь? – улыбнулся Ферр, подставляя руку.
Эйдре слетела на предплечье, постаралась не слишком сильно сжимать могучие когти, а в ястребином клёкоте ему почудился звонкий смех.
– Знаешь, куда идти? – Жрец и не сомневался в ответе.
Ястреб крикнул, взлетел и исчез в пелене тумана. Ферр уверенно зашагал вперёд, понимал, что Эйдре поведёт его голосом. Глаза здесь и верно не помогали ничуть.
Ферр долгое время пробирался сквозь наваждение и чащу – от дерева до дерева, влекомый звуком. Сколько прошло с момента, как отправился на испытание, он представить не брался. Голодный и продрогший, он заставлял себя двигаться, не останавливаться, запрещал мыслям возвращаться в большой зал дома Эйдре, где потрескивал очаг и запекался на вертеле чудесный поросёнок. Раз за разом осекал усталость, вспоминал глаза цвета мёда, рыжие косы с вплетёнными костяными бусинами, тёплую ладонь на своей щеке и нежный голос. Думы о чародейке согревали и придавали сил. Он нашёл своего сэйда, так что теперь точно отступать не намерен. Ферр с удовольствием ждал мига, когда представит деву верхнего мира наставнику и его спутнику, воображал её игру под свои стихи, их дороги по землям и деревням Ирда. Тоски с такой не сыскать, скуки не вспомнить. Она не позволит сидеть на месте, не даст собой командовать, не станет смиренно исполнять его слово. Будет сама тащить вперёд, дальше и дальше, с задором да любопытством. Такую сэйд поди переупрямь и покори, но жизнь с ней обещает веселья от вершины гор до морского дна. Пусть Ферр и подозревал, что станет временами с печалью вспоминать спокойную жизнь отшельника, уже не сомневался: без Эйдре покоя ему не сыскать отныне вовсе. Странная вещь – союз между жрецом и его сэйдом, колдовская. Но, единожды её коснувшись, не согласишься променять ни на что вовеки.