Пепел Анны - стр. 6
– …Но в шлепанцах по этому песку лучше не ходить, – сказала мама. – Чудовищно натирает между пальцами.
– Да, – согласился я. – Конечно.
Взлетели. Мама стала говорить громче, я понял, что у нее уши. Сикх покосился на нее с испугом. А у меня потом заложит, когда приземлимся. Выше туч, на запад.
– Смотри, мы солнце догоняем! – Мама с энтузиазмом указала в иллюминатор.
Я про это в десятке книжек читал – про гонки с солнцем. И мама мне сама про это уже рассказывала. Раз пять.
– Классно! – восхитился я. – День никогда не закончится!
Мама кивнула. А я испугался, что сейчас она еще про Британскую империю расскажет, над которой никогда не заходило солнце, я это в прошлые разы покорно слушал, восхищался. В четвертый раз восхитишься, и мама заподозрит, что я восторг симулирую, а это совершенно недопустимо. Обидится, если заподозрит. Мама немножко на взводе. Она как раз с Белградской книжной ярмарки, домой заскочить не успела, успела из Внукова в Шереметьево перекинуться. Поэтому у нее сербский гардероб, двадцать сербских книг в сумке и сербское настроение, им она терроризировала меня первые два часа полета, особенно над Финляндией.
– Ты знаешь, что такое «глум»? – спрашивала меня мама.
Я знал, что такое «глум», но подозревал, что ее «глум» сильно отличается значением от моего. Самолет потряхивало.
– А глумица? – не отставала мама. – Ты знаешь, что такое «глумица»?
– Кто не знает…
Мама смеялась и стукала меня по плечу.
– Удивительный язык! Красивейший! Там ко мне прицепился один старый серб с седыми бровями, настоящий Слободан Милошевич, и подарил книжку, глянь-ка! Это его стихи.
Мама всучила мне самодельную сербскую книжку.
– Графомания чистой воды, но зато как звучит! Песня! Вот послушай…
Мама не была дома больше месяца и немного одичала в командировках: до сербской ярмарки она была на финской, до финской на иранской, и там ее полили водой за вольности в дресс-коде, а еще до этого, кажется, на немецкой. Между немецкой, иранской и финской она успевала забегать домой, а вот после сербской нет – сразу на Кубу, не закрывая глаз.
Мама зачитала стихи из книжки. Про ночи над Саввой, про ветер с Дуная.
– Здорово, – сказал я. – Великанова тоже любит по-сербски…
– Твоя Великанова слишком много о себе думает, – перебила мама. – И она, и ты не представляете, как смешно вы выглядите со стороны.
– А кто не смешно?
– Впрочем, в вашем возрасте все такие дураки, – заметила мама. – Ладно, сыночка, отдыхай.
Мама подмигнула засмущавшемуся сикху и стала разбираться с развлекательным центром в спинке кресла.