Печати на заветах - стр. 2
Десять лет и Китэрия превратится в сморщенную старуху! Нет, не десять! Лет через пять она уже утратит юный овал лица, румянец, яркость губ, в её волшебные локоны вплетутся белые пряди – предвестники старости, а потом ещё столько же и она станет совсем старой. Возможно всё ещё несущей на себе след былой привлекательности, но это будет уже не то, ведь сам Таймар через пять лет войдет в возраст настоящего мужчины.
«Каково будет ей – самой прекрасной девушке Доли-Яо видеть, как она утрачивает былую красоту. Да ещё на фоне меня, набирающего силу?» – ужасался князь, в красках представляя, чем обернётся для них эта трагедия.
Конечно, покорила его сердце не только несравненная красота лилулай (увы, не вечная, как и всё в их мире строгих форм). Молодого колдуна манили её тёмные воды, обещающие несказанное блаженство, и они никуда не испарятся даже через десять лет. Она всегда будет глубоким океаном, вот только захочется ли ему погружаться в него, когда она станет старой и сморщенной.
Таймар вспомнил Ерику и подумал, что, вероятно, лет в шестьдесят (если он, конечно, доживёт до столь преклонного возраста) эта дамочка покажется ему аппетитной. Вот только к моменту, кода Китэрия станет выглядеть, как её наставница, ему будет всего тридцать.
– Проклятье! – рычал князь, пиная крючковатые деревья, словно они были повинны в том, что Боги сотворили столь несовершенную Пирамиду, не предусмотрев в ней связи людей из разных кругов.
– Муки выбора? – раздался за его спиной голос Лут.
– Не из чего выбирать, – мрачно отозвался Таймар, вглядываясь в бледное, изрезанное мелкими бороздами морщин лицо ведьмы.
Высоко поднятую голову старейшины украшала копна пепельных волос, закрученная в замысловатую причёску. Тонкие губы Лут плотно сжимались, будто она боялась разболтать кому-то тайны её ковена, а яхонтовые глаза смеялись над всеми, при этом Лут умудрялась оставаться серьёзной. Совершенно очевидно, что будучи молодой женщиной, она лишала мужчин покоя и здравомыслия. Изящные запястья, плавность движений, лебединая шея и прямой нос, делали её облик утончённо-благородным. Таймар подумал даже, что корона смотрелась бы на ней гармоничней нежели на его жене. И всё же годы взяли своё – Лут была величественна, внушала трепет, уважение, что угодно, только не желание.
Князь отвёл взгляд, не в силах любоваться на бывшую разбивательницу сердец и поплёлся обратно в царство скорби и потерь – в комнату Китэрии. Там на высоких подушках выглядывала из вороха одеял её несказанно красивая головка, обрамлённая спутанными, но всё ещё блестящими вересковыми волосами. По лицу этэри блуждали тени тревог – она видела плохие сны. Таймару стало не по себе, когда он представил, что ему придётся сделать её жизнь ещё печальней, чем она была.