Патруль джиннов на Фиолетовой ветке - стр. 38

вместо национального гимна «Йана, Гана, Мана» на собрании. А Пари и Фаиз знают. Они потом дразнили меня Звездочкой несколько дней, но скоро забыли про это. Ма никогда бы не забыла. Вот почему я ничего не могу ей рассказать.

Фаиз, а он ведь даже не в нашей детективной команде, сразу же разносит в пух и прах план допроса, который я предлагаю.

– Вы должны сначала допросить Четвертака, – говорит он, когда мы идем домой из школы. Смог залетает и вылетает из его рта, заставляет его кашлять. – Четвертак – твой подозреваемый № 1, верно, Джай? Вот почему ты заговорил с ним вчера.

– Да что ты знаешь? Ты думаешь, что Бахадура украл джинн.

Я говорю шепотом. Если джинны существуют, я не хочу, чтобы они меня услышали.

– Мы можем допросить всех, – говорит Пари. – Давайте зайдем в тхэку и поспрашиваем там людей про Четвертака. Если они пьяные, то могут рассказать нам правду.

– Ахча, ты теперь и по пьяницам эксперт? – спрашивает Фаиз.

Это я тут решаю, что нам делать, но, прежде чем я успеваю возразить, Фаиз бьет кулаком черный воздух и кричит:

– Тхэка чало.

Он опоздает на свою смену в магазинчик-кирану, в которой должен раскладывать по полкам мешки с рисом и чечевицей, но он не против. Он надеется, что застанет в тхэке своих старших братьев.

Мусульманам нельзя пить, а Тарик-Бхай и Ваджид-Бхай – хорошие мусульмане и молятся по пять раз в день, а еще иногда сбегают выпить бутылочку дару. Если Фаиз их застукает, они заплатят ему большие деньги, чтобы сохранить это в тайне от их амми. Не то Фаиз предложит амми вечером понюхать их дыхание.

– Что-то тут нечисто, тебе не кажется, амми? – многозначительно спросит он.

Он уже так делал.

Фаиз и Пари идут в переулок, который ведет к тхэке, и даже не ждут меня. Мое расследование еще не началось, но уже идет не по плану.

В переулке много подозрительных людей и запахов. Пожилая леди с бархатцем за ухом торгует в палатке биди и пааном, но когда мальчики и мужчины вручают ей деньги, она дает им упакованные пакетики с чем-то высушенным и коричнево-зеленым вместо сигарет.

– Сосредоточься, – шипит Пари мне на ухо и тащит прочь.

Пьяницы сидят на корточках или лежат на земле возле тхэки, поют и бормочут. Воздух трясется от громких басов, несущихся из бара.

– С этими идиотами не поговоришь, – замечает Пари.

Фаиз указывает на человека, торгующего яйцами и хлебом с тележки.

– Спроси анда-валлу. Он всегда здесь.

Мы стоим сбоку от тележки, потому что спереди сложены коробки для яиц; мы слишком маленькие, чтобы он увидел нас за ними.

– Четвертак, знаете его? – спрашиваю я. Анда-валла точит ножи, и их стук-звон громче, чем музыка из бара. Он не поднимает глаз.