Патрик Мелроуз. Книга 1 (сборник) - стр. 28

– Ой, да. Боже мой, жуткий старикашка. В Риме он приходил в гости к матери и нес всякую чушь: «на улицах почкуются нищие» и все такое. В шестнадцать лет меня это просто бесило. А что, этот Виджей и впрямь богат? Он ведет себя так, будто купается в деньгах, хотя по виду не скажешь. Эти его наряды…

– Да, богат, – вздохнула Анна. – Очень богат. У него состояние индустриальных размеров. Разводит в Калькутте лошадей для поло, но сам в поло не играет и в Калькутту никогда не ездит. Вот это богатство.

Элинор помолчала, считая, что способна выдержать конкуренцию в дискуссии на эту тему. Ей не хотелось слишком быстро соглашаться, что не проявлять должной заботы о лошадях для поло в Калькутте – признак настоящего богатства.

– Но ужасно скуп, – нарушила молчание Анна. – Поэтому мы с ним и повздорили. – Ей очень хотелось во всем признаться, но она не решалась. – Каждый вечер он звонил домой, в Швейцарию, и часами разговаривал по-гуджаратски со своей престарелой матерью, а если она не отвечала, то сидел на кухне, кутаясь в черную шаль, как старуха. В конце концов я попросила его оплатить свои телефонные звонки.

– И что?

– Оплатил, только после того, как я на него наорала.

– А Виктор не вмешался? – спросила Элинор.

– Виктор никогда не обсуждает столь низменных тем, как деньги.

Дорога свернула в рощу пробковых дубов; по обеим сторонам теснились деревья с кольцами свежих или застарелых ран на стволах.

– Виктор много работает над книгой?

– Практически нет, – ответила Анна. – Я вообще не понимаю, чем он занимается. Вот он приезжает сюда уже восемь лет, но до сих пор не познакомился с фермерами по соседству.

– С Фоберами?

– Да. Он с ними даже не здоровается. Они живут в трехстах метрах от нас, в старой усадьбе с кипарисами у входа. Наш сад практически на пороге у Фоберов, но Виктор с ними не заговаривает, якобы потому, что его им не представили.

– Надо же, как австриец обангличанился, – улыбнулась Элинор. – О, подъезжаем к Синю. Там есть забавный ресторанчик на площади, напротив заброшенного фонтана, полностью заросшего мхом и папоротником. А в ресторанчике по стенам развешаны головы вепрей с отполированными желтыми клыками и пастями, раскрашенными алым. Такое ощущение, что звери вот-вот выпрыгнут из стен.

– Ужас какой, – сухо заметила Анна.

– В конце войны немцы расстреляли всех мужчин в деревне, кроме Марселя, нынешнего хозяина ресторанчика. Потому что Марсель был в отъезде.

Своим безумным порывом сочувствия Элинор совершенно ошеломила Анну. Они отыскали ресторанчик, и Анна вздохнула с облегчением, к которому примешивалось некоторое разочарование: над сумрачной сырой площадью не витал дух жертвенности и возмездия. Стены скудно обставленного ресторанчика были обиты светлыми пластмассовыми панелями «под сосну», и на них висели только две головы вепря, озаренные резким светом голых флуоресцентных ламп. После закуски – запеченных дроздов (полных дроби) на пропитанном жиром поджаренном хлебе – Анна уныло ковыряла кусочки темного тушеного мяса на груде переваренной лапши. Красное вино, холодное и резкое на вкус, подали в старых зеленых бутылках без этикетки.