Патриарх Тихон. Пастырь - стр. 64
– Я это понимаю. Это все, действительно, просто и сильно. Каждый стих Евангелия говорит о Христе осязаемом, о видимом. Но патриарх Иоанн Грамматик тоже знал Евангелие и все-таки предпочел пострадать за свою веру и был уверен, что страдает ради Христа.
Иосиф опустил голову. Он был не намного старше Василия Ивановича. Человек как человек, но чувствовалось – он из другого мира и молодость его иная.
– Несчастье, – сказал Иосиф и как-то странно задохнулся словом. – Это было несчастье. Горе от ума, как сказал поэт. Истина утверждена и дана нам через страдание. «Мы исповедуем вселенский догмат, ибо веруем Духу Святому, и Христа исповедуем видимым и описуемым, так как верим Евангелиям, хотя бы и невозможно было понять, как существует такое совмещение». Так решил Седьмой Вселенский Собор.
– Велика Божья милость, когда ходишь в истине, – сказал Василий Иванович, потирая озябшие руки. – Мы счастливое поколение, ибо Господь избавил нас от подобной распри. Истина – через страдания, но как-то стыдно: другие страдали.
Иосиф вдруг опустился на колени, поклонился Василию Ивановичу в ноги. Тотчас встал, повел к выходу. Говорил быстро, через плечо:
– Безверия надо страшиться! Верующему мы знаем что сказать, но найдутся ли у нас слова для неверующих. Я заканчивал семинарию во Владимире, и знаете, сколько верующих было на моем курсе?.. Один я – всеобщее посмешище.
…Перед сном долго молились, положили триста земных поклонов, Василию Ивановичу показалось: едва он смежил веки, как перед дверью келии раздался возглас:
– Пению – время, молитве – час! Господи Иисусе Христе, помилуй нас!
– Аминь! – ответил Иосиф.
Возглас повторился.
– Отвечайте, – сказал Иосиф.
– Аминь! – поспешил крикнуть Василий Иванович.
В келии холодно, в коридоре еще холоднее, но надо идти на первый этаж, к общему умывальнику.
В небе луна. Предрассветная, непривычная. Растеряла всю свою золотистость. Белизна резкая, обрывается пропастью тьмы. Видно, как луне одиноко. Тени от деревьев тоже резкие, снег под ногой взвизгивает.
В храме мрак. Мерцают редкие лампады, зажигаются свечи. Их мало. И монахов мало. Возле раки Корнилия читают кафизмы, монотонно, глухо. Служба начинается полунощницей, ее сменяет утреня, часы, ранняя обедня…
Болит тело, ноги чугунные. Жиденький чай только распаляет аппетит…
Сосед по келии, седобровый, с бородою, как свиток древней хартии, позвал к себе.
– Нынешний день без рыбки, вам, должно быть, голодно… – Достал из навесного шкафчика булку, запеченного с луком леща. – Покушайте.
Отказаться было невозможно.
После обедни вместе с Иосифом Василий Иванович пришел в библиотеку. На стенде новых книг стояла большая икона святителя Тихона.