Патриарх Тихон. Пастырь - стр. 43
– А я тоже новгородец! – обрадовался Храповицкий. – Моя родина – село Ватагино, имение матушки.
Поклонник Оригена
Пронесся слух: в академию назначен очередной инспектор, некий архимандрит Антоний. Прежним инспектором был ректор Арсений.
Скоро узнали фамилию Антония – Вадковский.
На переменах возле Храповицкого и Грибановского кучковались студенты разных курсов: требовалось высокое мнение светочей – какие ветры дуют теперь в академические паруса – ректор открыто приблизил к себе любимцев Янышева.
– Антоний (Вадковский) – редактор «Православного собеседника», магистр богословия, любимый профессор Казанской духовной академии, – сообщали студентам Храповицкий и Грибановский. – Скорее всего, нам повезло.
Нашлись земляки нового инспектора. Родом Вадковский был из Тамбовской губернии. Отец – священник, служил в селе Ширингуши. Мирское имя Антония – Александр Васильевич. Окончил Тамбовскую семинарию и Казанскую академию. В академии был оставлен на кафедре пастырского богословия и гомилетики. Ученый из серьезных. Несколько лет занимался описанием старопечатных книг и рукописей из собрания Соловецкого монастыря.
Новые и новые сведения летали, как ласточки, по академии. Узнали: о монашестве Вадковский не помышлял, но умерла жена, четыре года был вдовцом, сам воспитывал двоих детей, и вдруг летучая болезнь забрала обоих. Несчастье подкосило профессора. Отринул от себя мир с отвращением. Можно сказать, бежал в монашество. Постригал Вадковского владыка Палладий, казанский архиепископ. Послушание новый инок получил сразу высокое: стал игуменом Иоанно-Предтеченского монастыря, у себя же в Казани. Не прошло года, вернули в академию инспектором. И вот перемещение с повышением…
Ректор Арсений представил архимандрита Антония на вечерней молитве. В неровном свете свечей подробно разглядеть новое начальство студенты не успели. Высокий, темноволосый… Спину держит прямо – значит, порядок любит. На предложение ректора сказать студентам свое кредо ответил одной фразой:
– У нас впереди есть время, чтобы узнать многое друг о друге, теперь час молитвы – вот и помолимся.
От этих слов зародилась в сердцах студентов тревога: ждали со сладостной надеждой обрести еще одного профессора из «своих», знавшего в детстве и в юности нужду, из честнейших – достигшего ученых степеней, сана архимандрита, должности инспектора без протекций.
Природная даровитость, чистота души да Божья воля – вот три ходатая таких людей.
На первой лекции нового преподавателя Беллавин волновался, словно сам должен был держать слово перед аудиторией, избалованной замечательными лекциями ученейших богословов России.