Парсуна. Откровения известных людей о Боге, о вере, о личном - стр. 10
А может быть, вера – это не состояние? Я поначалу очень дорожил именно состоянием, да и сейчас продолжаю дорожить. Несешь его как стакан, наполненный до краев. Но может быть, в этом ошибка и вера – что-то другое, большее?
Сейчас я бы хотел о Боге молчать. Но я генеральный директор канала, где надо все время говорить о Нем. И бывает чувство полного бессилия. И ненавидишь себя, если делаешь что-то не в меру этого служения…
Нет, у меня нет охлаждения в вере. Недавно прочитал у кого-то, что самое страшное, когда грешишь, зная, видя перед собой Христа, зная, что ты сейчас гвоздик в Него вбиваешь. И я подумал: даже в момент моих самых предательских по отношению к Богу грехов я просто забывал, что Он рядом. Я никогда не доходил до того, чтобы грешить вот так, перед Его лицом.
Вот говорят, что у человека есть как минимум три «я»: то, какой он с близкими, то, какой он со всеми остальными, и то, какой он на самом деле. Но есть и четвертое «я»: то, какой я перед Богом. Лично я стараюсь везде быть как перед Богом. Правда. Даже когда актеры говорят: это не я – не верю. В том-то и дело, вся сила и гений этой профессии, когда проживаешь эту жизнь ты сам, когда это в себе самом открываешь – все эти краски и эмоции. А уж в журналистике тем более никакого образа нет, в любом жанре, а тем более в том, в котором я сейчас работаю.
Мне интересно еще до выхода в студию, и дальше я целиком в человеке, с которым разговариваю, я весь как бы одно большое ухо, только слушаю, вслушиваюсь. Вообще, интервью – это больше про слушание, чем про вопросы. И я все переношу на себя, начинаю это все переживать и нахожу свое в чужой судьбе. И мне искренне важны эти ответы на вопросы. А фальшак сразу будет видно.
Эмоционально опустошить может только пустота, отсутствие мира в человеке, с которым говоришь. Как-то один батюшка из Питера, старенький-старенький, ему лет девяносто, позвонил мне после эфира и говорит: «Я смотрел программу с одним известным эпатажным артистом – у тебя бес был в студии». А где бес, там нет мира. Мне очень знакомо, как это опустошает: содержания нет вообще никакого, ты просто лежишь и заполняешь себя еще большей пустотой типа социальных сетей, телевизора. Пустота тянется к пустоте, ты себя еще больше заливаешь пустотой. Это ужасное состояние.
Бог не может Себя навязывать. И любая история, к примеру, про брошенную жену – это история про то, что в какой-то момент ты поступком своим сказал: «Бог, я без тебя как-нибудь, я так хочу». И тогда Бог говорит: «Да будет воля твоя». И все, что дальше происходит, это не Промысл. Ты бросил жену? И тебя так же предадут лет через пятнадцать. Эти законы работают сами, без Бога. Это страшная темная инерция, в которую ты превращаешь свою жизнь. Ты это можешь изменить – но только сам. В какой-то момент посмотреть на Бога и сказать: «Я, кажется, понял, что я наделал, я не знаю как, но исправь, пожалуйста, это как-нибудь!» Но если этого сказано не будет, этот закон железно сработает.