Падение «Вавилона» - стр. 42
У двери, ведущей на лестницу, он обернулся в сторону кабинета, из которого вышел капитан-распределитель с высокомерно-отрешенным выражением физиономии, и, оценив, видимо, данное выражение, лейтенант усмехнулся понятливо, мигом все свои сомнения отринув.
Дверь за ним закрылась, и он исчез из моей жизни навсегда вместе с новобранцем Подколозиным, чьей судьбой я столь небрежно и внезапно распорядился. Впрочем, не на казнь же его вели, этого Подколозина…
Время приближалось к полуночи, когда автобус доставил нас – группу из десяти человек, возглавляемую прапорщиком, – к Казанскому вокзалу, откуда я позвонил по телефону домой.
– Где ты? – донесся взволнованный голос матери.
– А тебе не звонили?
– Нет…
– Я в армии, мама. Передай привет прокуратуре. Свидетель отныне занят ратным трудом.
– Вот подонки!.. Подонки!..
Через хрипы в мембране я услышал ее плач и внезапно едва не разревелся сам, однако, взяв себя в руки, проронил:
– Поезд через десять минут. Едем в Ростов-на-Дону. Внутренние войска. Все. Прибуду на место – напишу.
– Но как же… – донеслось с отчаянием.
– Все. Целую. И не затевай никакого скандала. Ни в коем случае. Иначе – труба!
– Я поняла…
– Очень надеюсь, что поняла.
– Хорош тереть, – тронул меня за рукав прапорщик. – Раньше, что ли, времени не было?
Я повесил трубку на просяще вздернутую, как ладонь прокаженного индийского нищего, лапку рычага.
Через считаные минуты поезд уносил меня в загадочный город Ростов-на-Дону.
– Зэков охранять будем? – спросил я у прапорщика.
– На месте узнаешь, – заученно ответил он.
Я проснулся в пять часов утра, обнаружив себя на верхнем ярусе казарменной койки, и поначалу привстал испуганно, не понимая, где оказался и какие обстоятельства тому способствовали.
После все вспомнилось мгновенно и ясно: баня, нательное белье, кирза новеньких сапог, эта казарма, куда нас привезли поздней ночью…
До подъема я недвижно пролежал на узком панцирном ложе, прислушиваясь к храпу и бормотанию сослуживцев и глядя в растрескавшуюся штукатурку казарменного потолка.
Я вспоминал Индию, свою замечательную квартирку с двуспальной кроватью, автомобильчик «Амбассадор», знойные улицы, буйство тропической зелени, нежных подружек, покойного Николая Степановича – да будет земля ему пухом…
А потом дневальный, словно ошпаренный, заорал, разевая пасть:
– Р-р-рота… подъем!
И тут же на полную мощь врубили радио, ухнули кремлевские куранты, отбивая шесть часов утра, заскрипели пружины солдатских коек, казарма наполнилась гомоном, руганью, стуком тяжелых табуретов и неуклюжих сапог…