Падение 2. Иллюзия свободы - стр. 24

– Что происходит? – она останавливается у дивана, складывает на груди руки, крепко сама себя обнимает, словно не даёт себе упасть. Поясницу холодит заныканный за поясом штанов ствол, но ей всё равно страшно. Кали ощущает, как сбоку, сзади, спереди толпятся ублюдки «Кобрас», она чувствует, как от них разит потом вперемешку с резким запахом одеколона и гаража, как изо рта ближайшего к ней несёт только что сожранным буррито и кислым сигаретным дымом. Ей кажется, что её сейчас раздавят, до того тесно они трутся возле неё, но Кали знает, они, как псы, не тронут её и пальцем, пока Гарсия не даст команду «фас».

– Наша милая девочка за углом работает себе в карман. А знаешь что это значит? Давай прикинем.

Гарсия начинает загибать пальцы, Кали смотрит на движения его рук и понимает, что начинает глохнуть. Предчувствие новой волны дерьма, которое Гарсия готовится вылить к её порогу, не даёт расслышать ни звука – заунывный «End of the night» потерялся на фоне гула крови в ушах или посетители просто притихли, наблюдая за событиями.

– Мамуля не получит процент, не заплатит его тебе, а ты, получается, не доплатишь мне. Плохая Гейл, правда? Очень плохая, – он грозит пальцем сжавшейся в комок в углу дивана девчонке. – Иди сюда.

Гейл медленно встаёт и не спеша движется в сторону Диего, чуть ссутулившись, словно в ожидании удара. Когда он дважды хлопает себе по бёдрам, приглашая её сесть, Гейл незамедлительно просьбу выполняет. Гарсия звонко хлопает её по оголившемуся бедру, стягивает лямку платья вниз, открывая ей грудь, лезет в трусы, ощупывает, словно проверяет товар на брак.

– Нельзя так вести себя, детка, усекла? Не будешь так больше?

Гейл радостно мотает головой, надеясь, что легко отделалась. Гарсия расстегивает ширинку, кладёт её руку на своё вздыбившееся достоинство, а после достаёт пистолет и кладёт рядом с собой на сиденье.

У Гейл стекленеют от страха глаза, но рука её работает, обтесывая здоровенный, высвободившийся из штанов орган отточенными до автоматизма движениями, Кали и самой до одури страшно и тошно смотреть на всё это. Гарсия, словно получает кайф не от самого процесса, а от того, что на него смотрят, оценивают его размеры, его власть, его лидерство, словно они звери в дикой природе. Здесь почти нет никого, кто был бы похож на человека, но это уже слишком.

– Здесь люди, – цедит сквозь зубы Кали, когда Гейл встаёт на колени и берёт член в рот.

– А я что, говно собачье? Я тоже человек, – смеётся Гарсия, направляясь движения головы проститутки в нужный ритм.

Кали порывается уйти, но плотная стена тел не даёт ей сдвинуться ни на шаг. Она чувствует, как эти тела возбуждены зрелищем и от этого липкий ледяной ужас крадётся вдоль позвоночного столба шажками мелкой дрожи. Гейл заглатывает глубоко и старательно с мастерством настоящего профи, преданно заглядывает Гарсии в глаза, украдкой бросая взгляд на ствол, помогает себе рукой, движется всем телом, как змея, лишь бы угодить – умирать ей совсем не хочется. Кали же хочется самой перерезать себе горло, настолько омерзительна эта сцена.