Падение 2. Иллюзия свободы - стр. 23
«У меня есть пара друзей, готовых хорошо заплатить за такой очаровательный зад. Но придётся хорошо попотеть, двести пятьдесят кусков за раз не отработать».
Мать уехала с любовником в Майами, подальше от всего этого дерьма, Кали продала всё, что имела, но большая часть денег, полученных от продажи машины и дома отошла банку на погашение кредита на них же. Способ, который предложил ей Гарсия, она отвергла сразу, но её приводила в ужас мысль, что он способен просто выкрасть её и продать – Мексика была не за горами и о том, что творится на её границе, не слышал только глухой. С тех пор она носит с собой пистолет. С тех пор выходит из бара и из квартиры расположенной над ним, только, чтобы выкинуть мусор и чтобы доехать до ближайшего супермаркета. С тех пор она без устали вьётся на кухне, в зале, в подсобке, у барной стойки, лишь бы не просрочить очередную выплату.
– Что за хрень ты мне паришь? Я ничего не сделала!
Сквозь скрипящий шорох давно сломанного музыкального автомата доносится визгливый голос Гейл – одной из девочек Раисы. Заевший механизм наконец выдаёт меланхоличный вокал Джимми Мориссона, который тут же теряется в сонме грубого смеха, пьяных разговоров и гроханья стекла пивных бутылок о столы. Зал сегодня полон. Кали выходит из-за стойки на шум и видит, как Диего Гарсия тащит Гейл под локоть, будто мешок с дерьмом, брезгливо встряхивает по пути и бросает на диван в мягкой вип-зоне, из которой тут же без лишних вопросов разбегаются сидевшие там посетители.
– Мне больно! – рычит Гейл, оглаживая руку с красными следами пальцев Гарсии.
– Пасть закрой. Откроешь, когда я скажу. – Главаря «Кобрас» окружают его люди, вереницей заходящие в бар следом за ним. Кали насчитывает десять голов. Бросив полотенце на стойку, она выходит в зал и на дрожащих ногах движется к вип-зоне. Сердце учащённо бьётся, во рту сохнет и нечем дышать – появление Гарсии в неурочное время не сулит ничего хорошего. Кали давно перестала ждать чего-то хорошего, втайне молясь Пресвятой Деве, чтобы на её голову не свалилось очередное дерьмо.
Молиться её научил дед Хосе, пастор маленькой церкви в мексиканском квартале, человек невероятно строгих правил, который делал послабления только единственной внучке. Именно ему Эмилио посвятил голозадых монашенок на стенах, и в честь него же дал бару название, тем самым припомнив отцу детство, которое он провёл в синяках за непослушание. После того, как дед узнал об этом, его хватил удар, и Эмилио почувствовал себя отомщённым. Тогда Кали была слишком мала, чтобы оценить иронию его поступка и масштабы его последствий, но молитва о защите намертво въелась ей в память. Она не была истовой католичкой, но знакомые слова, которые Рейес повторяла по кругу, действовали, как успокоительное.