П. А. Столыпин - стр. 95

Вообще эта аудиенция мне будет настолько же памятна, насколько была неожиданна. На всех станциях, где были встречные эшелоны, идущие на войну, государь даже поздно вечером выходил и говорил с солдатами.

В Кузнецке настолько же ко мне теплы, насколько холодны в Саратове.

Я должен был сняться с дамами Красного Креста, а предводительша поднесла мне маленький золотой жетон в память памятных дней. Был для меня и букет, но когда узнали, что я еду с царем, то просили отдать царю. Я через гр<афа> Гейдена водворил букет в салон царя и послал об этом телеграмму в Кузнецк. Я уверен, что телеграмма эта будет в рамке. Вечером пил чай с Гейденом и Котькою. Неприятно только разговор Коти про Сашу. У него, видимо, нелады с Ухтомским^>11, да и Плеве, кажется, потребовал его ухода. Кажется, он накануне отставки и будто бы хочет перейти в «Новое время». Все это грустно, впрочем, скоро его увижу. Сюда приехал со мною Стремоухов (нач<альник> Гл<авного> тюр<емного> управления). Завтра он обедает у меня сам-три. Тут 21 поздравит<ельная> телеграмма к 29-му и милое письмо от моей милой девочки Мати. Прощай, сладкая моя прелесть, люблю Тебя и хочу к Тебе.

Сегодня приехал Нессельроде, просит ночевать у него в Царевщине во время ревизии.

Дутя, подробности аудиенции только для Тебя.

18 июля 1904 года. Пароход

<…> Вчера, чтобы быть чистым перед Тобою, я взял Кнолля^>12 и поехал к Хрисанфу и в богадельню осмотреть ремонт. Мне кажется, Ты будешь довольна – дешево и хорошо. Я только приказал у Хрисанфа еще панели выкрасить масляною краскою, а в богадельне – крышу, которая иначе сгниет. Это все обойдется еще рублей в 75. Бедные Корбутовские, говорят, совсем разорены. Аносов (муж belle Hélène[4]) подал на них ко взысканию 25 т<ысяч> руб., и все кредиторы на них обрушиваются и описывают имение.

Вчера я как умел угостил отряд. Были пироги, холодная осетрина, телятина и компот. Выпили оставшиеся 2 бутылки шампанского. А санитаров накормил в комнате у Казимира. Кажется, все довольны. Вчера вечером получил телеграмму от кн<язя> Васильчикова (главноуполном<оченный> Кр<асного> Креста), что он внезапно ночью посетил наш госпиталь и все нашел в образцовом порядке, хотя масса раненых. Олсуфьева он назначил главным над всеми отрядами в Евгеньевке, а д<окто>ра Терновского – уполномоченным на место Олсуфьева. Храни всех вас Господь, драгоценные мои, милые. Целую, люблю.

4 марта 1905 г., С.-Петербург

Ангел, любовь моя. Как я чувствую Твое отсутствие – приходится решать такие капитальные вопросы, касающиеся всей семьи, одному. Теперь 6 ч<асов>, и перед тем как ехать обедать к Саше, наскоро пишу Тебе, так как вечером не успею. Сначала Москва: Саша производит все то же грустное впечатление, жалуется на Семена, что тот не дает ему сразу денег, вообще жалок. Он очень, кажется, тронут был Твоим подарком, хотя уверял, что напрасно. Я старался обласкать его, повез обедать в «Прагу» и накормил хорошим обедом. Семен будто бы дважды писал Тебе и даст мне с собою золоченый табурет. Саша проводил меня на вокзал, и уехал я из Москвы под грустным впечатлением, проехав мимо места убийства великого князя