Ожидание - стр. 30
И Саша могла бы стать одной из них. Вполне возможно, что она тоже умертвила бы собственного ребенка, если бы Кристина – по счастливой случайности – не вернулась за забытым телефоном. От этого внезапного понимания стало беспредельно, невыносимо жутко. Голова сделалась тяжелой и мутной, словно аквариум, наполненный давней, многомесячной водой. И внутри этого аквариума, среди густых водорослей, неповоротливыми скользкими рыбами задвигались мысли о едва не наступившем абсолютном, кромешном аде.
Худшего удалось избежать, но внутри все равно сквозила ледяная безысходность. Саша не знала, как ей жить дальше с этой непоправимой биологической поломкой. Она больше не чувствовала в себе жизни. Она думала, что теперь никогда не сможет доверять своим глазам, своим впечатлениям, своему неправильно работающему, практически приведенному в негодность телу. Саша ощущала себя выпотрошенной куклой с пустыми глазницами. Было неимоверно, неподъемно сложно осознать и вразумительно объяснить самой себе, что произошло.
Однако еще сложнее было объяснить это другим.
– Ну как это не знала, как можно было не знать! – кричала мама. – Ты же не подросток, не девочка юная, несмышленая, ты взрослая женщина! У тебя дочь уже большая. Стыдно такое говорить!
– И тем не менее это правда, – пожала плечами Саша. – У меня не было никаких проявлений.
– Ну боже ж ты мой, ну чушь-то нести не надо! Проявлений у нее не было! Зачем так врать? Как тебе вообще такая глупость в голову могла прийти? Не захотела матери ничего рассказывать, так прямо и скажи!
– Но ведь ты сама видела, что я совсем не поправилась. Разве не помнишь, как меня разнесло, когда я Кристинку ждала? А в этот раз? Ты заметила хоть какие-то перемены в моей внешности?
– Не заметила, нет, не заметила! Не знаю, как тебе удалось спрятать живот. От меня, от дочери, ото всех. А главное – почему? Почему, Саша, скажи! Ведь мы же твои родные, мы бы поддержали тебя, что бы там ни было!
Густой полнозвучный крик снова превратился в острое металлическое дребезжание. Мамин голос казался надсадным скрежетом какого-то поломанного механизма.
Саша устало отвернулась, подоткнула под бок колючее одеяло, окончательно вылезшее из пододеяльника.
– Я не прятала ничего. Это ребенок… ребенок прятался ото всех. И от меня в том числе. Если не веришь, что такое возможно, спроси у врача, у Вадима Геннадьевича.