Озеро во дворе дома - стр. 6

– Такое фуфло сочиняешь, аффтар! – продолжил изгаляться хамовитый малый. – Байки дешевые! Говенный продукт!

– Согласен, байки, но не плохие, – обиделся начинающий вежливый писатель.  – Чем байки хороши? Не знаешь? Литература должна  возвышать человеческие души,  находить в них прекрасное..  Если грубо, чтобы ты понял,  – умному надо учиться на ошибках дураков.

– Дуракам, выходит, только и остается совершать ошибки? – неожиданно насупился хамовитый малый. – Я догадываюсь, кем ты меня считаешь.  Знаешь, эта, не умничай. В табло получишь. Глаз подобью, и пальцы  отрублю,  чтоб не писал. Был один гуманист, – это слово хамовитый малый протянул с презрением, советовал хорошо сечь, чтобы не писали.

Хамовитый малый сделал неприличный жест и гордо удалился в темноту.  Начинающий вежливый писатель взъерошил остатки волос на голове:

– Ёх-хо-хо, грехи наши тяжкие… Так на чем мы остановились?

– На приезде в город, тупица, на приезде в город, – сам себе ответил начинающий писатель. – Пора просыпаться, герр Лаукерт цур Зее. Точнее, герр Лау. Андрею Лаукерту не нравилась его фамилия, слишком длинная, тяжелая в произношении, особенно на последнем слоге, поэтому для себя сократил  до первого слога «Лау». По-немецки это означало «равнодушный, неэмоциональный». Он и в самом деле был такой, ко всему равнодушный. Его бывшая жена, когда желала с ним поссориться,  а обожала это делать часто, называла роботом, чурбаком и деревяшкой. Её гнев разбивался об него, как морская волна о камень, превращаясь в пену. Она даже с кулаками бросалась на него, но Лау отходил в сторону, и жена с визгом натыкалась на стены. Что и говорить, их брак оказался недолговечным.

Лаукертом цур Зее1  он называл себя иронически, поскольку обожал плавать. Везде, куда приезжал в командировки, после работы искал водоемы, в которых обязательно долго плескался. Наверное, в другой жизни он был водоплавающим, человеком-амфибией. В воде он чувствовал себя гораздо свободнее,  чем на суше, а когда попадал на море, мог не выходить  из него часами и совершенно не уставал.

Я говорю себе – три, два, один! Глаза открыл! Вспомни, что спишь в местной гостинице, в двухместном номере. Рядом с тобой   должна спать неприветливая стервь-девица.

Открыв глаза, он убедился, что девица ночью не сбежала из номера, а продолжала спать на соседней кровати. Во сне она сбросила с себя одеяло, обнажив длинные ноги в красных носках. Ноги были стройные, как у моделей из глянцевых мужских журналов, тонкие в щиколотках с округлыми коленями. Отдохнувший организм вдруг бурно прореагировал, и Лау нестерпимо захотел женского тепла и ласки. Эх, очутится у нее под бочком, и погладить ножки, а потом забраться повыше и оседлать ее, такую теплую и мягкую со сна.