Отыграть назад - стр. 8

Я жалела, что согласилась. Я была огромной, огромной дурой, когда решила, что смогу. Я не смогу. Мне было страшно, до жути страшно, и в животе то и дело поднималась тошнота. Если я выблюю свои легкие Громову на ботинки, то разговор, боюсь, у нас не заладится.

Какая же я дура. Зачем я это сделала, зачем. Он меня убьет сейчас и закопает в лесу. Или во дворе сзади дома. Вот и все.

— Вот и все, — вторя моим мыслям, хмурый, напряженный Мельник впервые заговорил со мной, остановившись напротив железных ворот.

Он помог мне выбраться из машины и проводил к воротам. Ноги меня не слушались, почти не гнулись. Все дело одеревенело, сжавшись в каком-то спазме. Кое-как я доплелась по дорожке до главного входа и постучала в дверь. Параллельно взгляд механически отмечал странности: где охрана по периметру? Где охрана у входа?

— ТЫ?!

Нетвердо стоящий на ногах Громов распахнул дверь. Он пошатнулся и оперся ладонью на косяк. Я почувствовала сильный запах алкоголя и на мгновение зажмурилась.

Твою мать.

Все будет даже хуже, чем я могла представить.

4. 3.

Маша.

Опешив от нашей встречи, я невольно шагнула назад, но Громов довольно ловко для пьяного человека схватил меня за руку и затащил внутрь. И с оглушительным стуком хлопнул дверью.

Избегая смотреть на него, я оглядывалась по сторонам. Казалось, в доме нет ни единого человека, кроме нас двоих. Ни охраны, ни персонала. Было так тихо, что мое собственное дыхание казалось мне оглушительным. Я посмотрела на лестницу и там тоже никого не увидела.

Так странно.

Когда я поняла, что Громов пьян, то ожидала натолкнуться на толпу из его пьяных друзей и, откровенно говоря, проституток. Я думала, он веселится в компании пацанов и шлюх, и прекрасно проводит воскресный день.

Но, кажется, Громов пил в одиночестве.

— Что надо? – его злой, холодный голос вырвал меня из размышлений, и мне пришлось встретиться с реальным Громовым, а не с образом в моей голове.

И этот реальный Громов был очень, очень зол. Я повернулась и впервые за все время посмотрела прямо на него. Босой, в джинсах без ремня и надетой задом-наперед футболке, с трехдневной щетиной, он стоял в шаге от меня, скрестив на груди руки, и испепелял меня взглядом. Сейчас он не казался таким пьяным, как я думала еще пять минут назад, и я с трудом проглотила тяжелый комок.

— Гром, я...

Я не знала, что сказать ему.

Он вскинул брови, когда я замолчала на полуслове, и по дернувшимся желвакам на лице, я поняла, что он до предела стиснул зубы. Его злость ощущалась вокруг почти физически. Она обжигала. Мне казалось, я видела в его глазах пламя. Я знала, что это игра света и тени, но Громов все равно меня пугал.