Отторжение - стр. 19
– Отпусти! Больно! – прошу.
Он разжимает пальцы.
– Какого черта!
– А что, мне нельзя привести подругу в гости? – я пытаюсь нападать, но знаю, что не права, и поэтому все мои доводы разбиваются, еще не достигнув цели.
– Хотела ее со мной познакомить? – шипит брат.
– Нет, – вру, и это так очевидно, что я тут же поправляюсь. – Ну, а что такого? Питер, почему бы тебе не познакомиться с моими друзьями…
– Потому что они не захотят на меня смотреть!
– Ты несправедлив…
– Как будто ты не знаешь!
– Я же могу на тебя смотреть, и мама, и папа! Мы же знаем, какой ты на самом деле…
Он резко поворачивает голову и теперь смотрит на меня в упор.
– Можешь на меня смотреть, да? – рычит Питер. – Так смотри!
Его лицо как будто специально ровно разделено надвое – как будто это два разных человека. И тот, что справа, уродлив. Справа – кусок мяса, перетянутый жгутами и канцелярскими резинками. Ресниц нет, от уха осталось только отверстие. Это чудо, что глаза не пострадали. Он как живой мертвец из фильма ужасов. Только не отворачиваться. Не отворачиваться. Надо смотреть. И прятать поглубже жалость.
– А я не могу! – наконец бросает он, освобождая меня от своего взгляда.
И снова я вижу только его профиль. Питер говорит, что я поступила подло и эгоистично. Как будто я сама не знаю. Как будто не чувствую себя последней гадиной. Мог бы и промолчать.
На ужин он не спускается. И конечно, начинаются расспросы.
– Что с ним? – беспокоится мама.
Папа настораживается и пристально смотрит на меня. Ох, вынести этот папин взгляд просто невозможно – хуже, чем буровая установка.
Папа многим пожертвовал, многое изменил в своей жизни ради Питера. Раньше он работал заместителем управляющего образовательного фонда, занимался грантами для университетов и школ, но потом нам пришлось переехать, и он оставил фонд. Нашел работу в Университете в Балтиморе и все силы бросил на поиски врачей, клиник и возможностей для операции Питера. Папа любил свою работу в фонде, но по нему никогда не скажешь, что переезд или смена деятельности как-то задели его или расстроили. Я и Питер для родителей – всё, так что у них даже вопросов никогда не стояло, а надо ли.
– Мы поругались, – говорю.
– С Питером? – мама чуть только не подскакивает на месте, так она удивлена.
Я киваю.
– Что стряслось, Рита? – по папиному голосу сразу ясно, что с Питером поругаться не так-то просто. Значит, я должна была сотворить что-то просто прямиком из ада.
– Я привела домой подружку, а Питер был на кухне. Но Памела его даже не видела! То есть, не видела его лица…
– Рита… – тянет мама и склоняет голову на бок, как будто хочет сказать, ну какая же я дурочка недоразвитая, что такое сделала.