Оттенки серого - стр. 21

– Осторожно, тигр! – с этими словами Трэвис захлопнул коробочку.

– Прости? – Музыка тут же перестала звучать для меня.

Трэвис, засмеявшись, спросил, что это было: Шуберт?

– Гендель, – сказал я.

Раскрепостившись под воздействием лаймового, я спросил у него:

– А из-за чего тебя направили на перезагрузку?

Он ответил не сразу:

– Знаешь, почему гражданам не рекомендуют перемещаться внутри Коллектива?

Я знал об ограничениях на поездки, но никогда не задумывался, в чем тут причина.

– Чтобы прекратить распространение плесени и неуместные шутки насчет пурпурных. Мне так представляется, – сказал я.

– Для того чтобы почтовая служба не погрузилась в хаос.

– Безосновательное предположение.

– Разве? Многовековые беспорядочные передвижения оставили нам тяжелое наследство. Письма могли до бесконечности пересылаться по разным адресам, ведь они повторяли не только все твои маршруты внутри Коллектива, но и маршруты всех твоих предков.

Он говорил правду. Бурые переезжали только дважды после понижения в ранге, и письма доходили к нам за два дня. А Марена, из старинного рода, представители которого много путешествовали, с их престижным кодом СВ3, получали почту только после восьмидесяти семи пересылок – в лучшем случае через девять недель, если получали вообще.

– Система не очень, – согласился я, – но ведь она работает.

– Отнюдь. Если ты или кто-нибудь из твоих предков жили на одном месте больше чем один раз, с этого адреса почта направляется на более ранние и дальше идет по кругу. Система на три четверти занята именно пересылкой таких вот закольцованных почтовых отправлений. Понятное дело, они никогда не доходят. Но главный идиотизм в другом. Основы работы почтовой службы – это часть правил, они не могут меняться. А потому, вместо того чтобы разгрузить почту, Главная контора ограничила передвижения.

– Безумие! – воскликнул я.

Язык мой все еще заплетался от лаймового.

– Таковы правила. А правила надлежит неукоснительно выполнять.

Трэвис опять говорил правду. Между миром, основанным на цветовой системе Манселла[10], и правилами можно было спокойно провести знак равенства. Они определяли все наши действия и вот уже четыре столетия обеспечивали мир внутри Коллектива. Конечно, правила порой звучали очень странно: запрещалось использовать число, стоящее между 72 и 74, запрещалось считать овец, производить новые ложки и использовать аббревиатуры. Почему – никто толком не знал. Но это были правила, установленные, должно быть, не просто так, пусть даже мы не всегда могли докопаться до причины.

– Так что же ты такого сделал? – спросил я.