Отступники Эскулапа - стр. 28
– Так вот, мой прадед Генрих Янисович был очень деятельным человеком, – продолжила она свой рассказ, – но при этом он совершенно не разделял националистических взглядов среди латышей. И когда в 1934 году в Латвии произошел государственный переворот, а власть в свои руки захватил прогерманский диктатор Карлис Ульманис, прадед с прабабкой в знак протеста, не в силах вынести новых порядков, спустя два года навсегда покинули Ригу. Молодой Хельге тогда шел только девятнадцатый год, она училась на втором курсе медицинского факультета. Однако в Советском Союзе, куда они переехали жить на постоянной основе, судьба к ним также не благоволила. Буквально через год прадеда оговорили и репрессировали, а затем расстреляли как врага народа. Прабабку, как вражескую пособницу, сослали в лагеря на десять лет без права переписки. Там она и умерла. Младшие дети оказались в детдоме, а Хельгу, как дочь врага народа, исключили с третьего курса медицинского института, лишили московской прописки и выслали из столицы. Войну бабушка встретила уже в нашей области, где работала на кирпичном заводе. Перед самой оккупацией ей чудом удалось эвакуироваться в глубокий тыл. Если бы она не успела эвакуироваться, то наверняка бы погибла. Дело в том, что незадолго до прихода немцев в их поселок она получила серьезнейший перелом правой ноги. Этот старый и неправильно сросшийся перелом после войны мучает ее всю жизнь… Вы же видели, что она ходит с костылем? Так вот, сколько я себя помню, она никогда с ним не расставалась. После того как осложненный перелом все-таки сросся, бабушка много раз просилась на фронт, но ее так и не взяли. А когда война закончилась, каким-то чудом ей удалось повторно поступить в медицинский институт. После его окончания она несколько лет проработала участковым терапевтом. И только затем ей удалось попасть на должность ассистента кафедры нормальной физиологии, где, собственно, она и проработала всю свою жизнь. Вот такая непростая судьба у моей бабушки!
Закончив рассказ, Елена вопросительно посмотрела на Киряк. Та по-прежнему пребывала в глубокой задумчивости, по инерции продолжая вертеть в руках серебряную ложечку. Рассказ, конечно же, был интересный, но пока что ничем не мог помочь ей в расследовании убийства Никитина. Ее аналитический ум по привычке, выработанной за многие годы работы в милиции, в настоящий момент был занят сопоставлением фактов, пытаясь найти нестыковки в этом загадочном деле.
«Итак… У кого мог быть мотив убить Никитина? Первым из подозреваемых, несомненно, является жених Елены, – рассуждала Олеся Сергеевна. – Артем пока что у меня главный подозреваемый, поскольку именно у него имелся самый весомый мотив: невеста беременна, а безжалостный бандит, который его жестоко избил, угрожает убийством в случае ослушания. Да, этого студента нужно проверить в первую очередь. Второй подозреваемый – его отец, мотив тот же. Правда, про него я пока совсем ничего не знаю. Так, и остаются, конечно же, дружки-бандиты Никитина, но это уже отдельная история… Все?.. Стоп. А дед Артема?.. Хотя старик вряд ли способен на такое… Что ж, пожалуй, начну я с этих двоих – с Артема и его отца».