Отречение - стр. 22
– Ясно, – хором ответили астронавты. Джейн промолчала.
– В таком случае все свободны. В одиннадцать часов двигатель перестанет разгонять корабль, «Фаер» перейдет в режим пассивного движения, всем приготовиться к невесомости. Все. У кого какие вопросы?
Все промолчали, а Джон спросил:
– Когда надо дать ответ, и в какой форме?
– Я пока не решил, а в двенадцать сеанс связи с Центром.
Все разошлись по своим местам.
Через два часа Джон, осмотрев с Дэнилом весь двигатель, пошёл к Джейн. Она была в своих садах.
– Привет, я уже освободился.
– Как раз вовремя, – ответила Джейн. Она оставила Руну работать одну, а сама, слегка оттолкнувшись от пола, подобно птице взмыла вверх, к зарослям винограда. Джон последовал за ней. Поудобнее устроившись, некоторое время они молчали. Джейн о чём-то думала, Джон изредка бросал на неё взгляд, понимая, что никак и ничем он не сможет ускорить их разговор. Наконец Джейн сделала глубокий вздох, и начала говорить.
– Я не знаю, с чего начать. Джон, то, что ты сейчас услышишь, не считай выдумкой или бредом. Я понимаю, что поверить мне будет трудно, но врать нет смысла.
– Джейн…
– Не перебивай, я и так собьюсь с мыслей. Мой отец был нумистом, он до последнего дня верил в лучшее, восхищая своей работоспособностью, отдавая людям все тепло своего сердца. Он жил так, словно боялся, что этот день последний в его жизни. Когда я была маленькой, не могла понять, зачем к нам ночью приходят какие-то незнакомые люди, сидят с отцом до утра, а на рассвете опять исчезают. Почему при мне они ничего не говорят, или говорят мало и шёпотом. Но помаленьку все стало проясняться. Однажды была забастовка на концерне «Супермоторс». Вечером отец пришёл не один, с ним было ещё шесть человек. Они все были избиты, у кого ссадины, у кого подтёки под глазами, у кого разбиты губы. Я очень сильно испугалась, мне казалось, что мой отец состоит в какой-то шайке главарем. Они что-то долго обсуждали, до ночи, потом неслышно покинули наш дом. Я не спала, когда отец зашёл в мою комнату. «Дочь моя, – сказал он, – Я не разбойник и не убийца, хотя в нашей стране я считаюсь самым опасным преступником, потому что я ненавижу насилие и рабство, презираю обман. Я скрывал от тебя это лишь для того, что бы ты жила спокойнее, я не хотел омрачать твое детство. И сейчас я это говорю потому, что моё чутье подсказывает, что скоро меня могут забрать. Но отсиживаться нет смысла, когда полиция избивает до смерти людей на улицах, вышедших отстаивать свои законные права. Фактически, для меня жизнь уже закончена, но я не жалею о том, как я её прожил. Единственное – о чём я жалею: тебе придется трудно из-за того, что твой отец – нумист. Тебе сейчас семнадцать лет, не спеши жить. Мой тебе совет: с помощью моего старого друга можно устроить тебя работать в космических службах, где тебя не достанут службы национальной безопасности». Через три дня отец не вернулся. Ещё через день меня вызвали в полицейский участок. Начались допросы, один за одним. Через неделю такой жизни я позвонила другу отца, объяснила. Им оказался наш капитан. Он был как раз в отпуске. Смит меня пригласил к себе домой, внимательно выслушал. Мне повезло ещё в том, что я училась последние пять лет в специализированном медицинском колледже и после окончания получила диплом врача-терапевта второй категории. Благодаря Смиту Филду я очень быстро оказалась в космосе. Мне тогда казалось, точнее, казалось до вчерашнего дня, что это счастье – быть вдали от подлецов и быть полезным людям, творя добро и пользу на благо мира. Но, оказывается, и в космос, за пределы Тенли уже пробралась эта нечисть. Джон, как же дальше жить?!