Отпусти меня - стр. 5
А что Надишь? Продолжит жить в бараке – хотя бы у нее есть гарантированная крыша над головой. С медициной будет покончено. Ей придется заняться низкоквалифицированным, одуряюще скучным трудом, получая за него гроши, и выбросить все ее медицинские книги, что сейчас громоздятся в коробках на полу, потому что один их вид будет ввергать ее в отчаяние.
Если она не согласится на требование Ясеня, она теряет очень многое. А если согласится?
Надишь представляла, какой парией, каким отбросом она станет для кшаанских мужчин, если только кто-то узнает, что она стала подстилкой бледного. С другой стороны, ей вовсе не обязательно ставить соседей в известность о ее проступке. Сколько еще девушек пострадали от хищного поведения Ясеня и прочих врачей в больнице? Наверняка она была не первой и не последней, однако ничего не слышала о других. Значит, им удается скрывать эту унизительную сторону своей жизни. И она сумеет. Учитывая, что она уже оступилась ранее, ей в любом случае пришлось бы изворачиваться в брачную ночь, пытаясь утаить свою опороченность от мужа. Впрочем, она не думала, что когда-то ей вообще захочется замуж.
Что ж, тогда она потеряет разве что самоуважение, разве что принятие своего тела и способность жить в нем, не испытывая к себе отвращение. Но оставит за собой возможность работать в больнице. И это главное.
Она встала и достала из коробок свое красное, украшенное тесьмой платье – самое лучшее, самое лучшее из двух. Будучи новым, оно ослепляло ее своей яркостью, но с тех пор прошел не один год, и после многочисленных стирок краска потускнела. Сверху платье было глухим, прикрывая ключицы, далее падало свободно, собираясь в складки. Цельнокроенные рукава опускались до локтя, пристойно прикрывая плечи. Завершая свой облик, Надишь надела широкий плетеный пояс с геометрическим узором. Пояс плотно обхватил ее талию. Именно это ей и требовалось: отделить нижнюю часть тела от верхней, прервать их контакт друг с другом. Надишь расчесала свои длинные, тяжелые черные волосы и заплела их в косу.
Приоткрыв дверь, чтобы впустить в комнатушку яркий дневной свет, она склонилась к подвешенному на стену надколотому зеркальцу и, макая кисточку в склянку с кайалом, подвела глаза, как делали все кшаанцы, мужчины и женщины, защищая глаза от яркого солнца. Отраженные зеркалом, ее очерченные черными стрелками карие глаза казались выразительными, тревожными и страдальческими. Надишь не помнила, с какого возраста начала осознавать, что она красивая, практически всегда – самая красивая из всех присутствующих девушек. Это не принесло ей радости, только щипки мальчишек и свист на улицах. Сейчас она предпочла бы быть рябой и косоглазой. Это не помешало бы ей заниматься медициной, но отвадило бы от нее докторишку.